- Вечеринка? Но я же не первокурсник... - поднимаю глаза от конспекта по европейской литературе и удивленно смотрю на Изабеллу. Никогда не чурался всех этих шумных сборищ, но на втором-то курсе как-то несолидно уже заливать глаза далеко за полночь, даже если на горизонте маячат выходные. Нет, я, конечно, слышал, что в Штатах стиль жизни куда более разудалой, бродили даже пикантные слухи, что в некоторых городах каждая вечеринка перетекала в оргию... Но чтобы каждую неделю? Иза смотрела на меня так снисходительно и немного разочаровано сразу, что мне захотелось втянуть голову в плечи, как черепашке.
- Ой, Эмиль, ты серьезно? Может, у тебя во Франции и веселились только по большим государственным праздникам, а у нас тут молодостью наслаждаются!
Беспомощно блуждаю взглядом по остальным девчонкам, но те будто сговорились друг с другом, тихо-тихо хихикая. Ох, не нравится мне такой настрой, однако в глухой отказ идти тоже не очень-то прилично. Вдруг ещё подумают, что я брезгую... А я не брезгую! Просто не особо сильно умею пить, а потом мучаюсь похмельем ещё полдня. Это если на сборище не будет симпатичных парней. Если будут... потом мне станет ещё и безумно стыдно за приставания. Ничего серьезного, скорее всего просто пьяный флирт, но мне с этими людьми ещё потом учиться. Черт, уже начал пылать ушами. Хоть я и успел обжиться немного за тот неполный месяц, но всё равно ещё немного волновался.
- Не бойся, милашка, мы позаботимся о том, чтобы на твои кудряшки никто не покусился, - девушка чуть приобнимает меня за плечи и смотрит умоляюще. А я прикусил язык. Не в приставаниях ко мне речь, Изабелла! Вот они, проблемы миловидности - никто не воспринимает тебя, как потенциальную угрозу даже в теории.

Я согласился. Пожалел уже через час, когда вместо вишневого пива мне начали подсовывать крепкий ром. Вкусно, но как же сильно дает по голове! Все прочее помню уже сильно урывками и смазано. Кажется, я горланил Марсельезу, забравшись на башню из стульев. Потом сидел и тихо хихикал, пока мне на голову водружали самопальный веночек из ленточек. Понятия не имею, откуда они их взяли... Приставал к кому-нибудь? Не помню... Зато помню, что мне было просто невероятно жарко. Я прислонился лбом к одному из окон, и только тогда рассмотрел. Дождь. Не просто дождь, а настоящий ливень. Водяные потоки смазывали небольшой дворик кампуса, превращая в темно-зеленое в сумерках поле. Это было... неожиданно красиво. Настолько красиво, что меня просто вынесло наружу. Почти не помню, как оказался снаружи. Видимо, сказал, что отлучусь, а сам прошмыгнул через дверь и выперся прямо во двор. Кеды намокли сразу. Хотя. о чем это я - я весь намок сразу. Практически насквозь. Тонкая одежда прилипла к телу, но как же это было великолепно. Холодные капли струятся о коже и снимают пьяное горение. Нет, так сразу я не протрезвел, в голове по-прежнему приятно шумело. Вот оно - блаженство. Задрал голову к плачущему небу, с наслаждением ловя горящим лицом крупные капли. Чувствую себя почти счастливым.
Внезапно поток воды прекратился. Это странно... Я до сих пор слышу шелест дождя. Лениво приоткрываю один глаз.
- О... Профессор Картер, - отчего-то улыбаюсь, как дурачок. Профессор, как всегда, весь такой с иголочки, правильный, под зонтом. Ах, так вот почему дождь прекратился, но не совсем. Хихикаю тихонько. Интересно, Картер когда-нибудь вот так под дождем гулял? Чтобы мокрый насквозь и прохладный. В голове появляется абсолютно безумная идея. Для правильного мужчины, вроде историка, она безумна вдвойне. Но раз уж мой язык полностью развязан крепким ромом, я решаюсь быстрее, чем это осознаю.
- Любите дождь? Я вот люблю...
Касаюсь пальцами его руки, сжимающей ручку раскрытого зонта.
- Потанцуем, профессор?
Понятия не имею, почему танцы. Мне почему-то кажется, что Картер хорошо танцует.

Понятия не имею, какого ответа я ждал от профессора. Я и сам был настолько пьян, что не могу быть уверен в следующем своем поступке. Но вот что настрой у меня невероятно игривый - это точно. Он вполне мог послать меня лесом или вообще сообщить в студсовет, обеспечив мне целый вагон неприятностей. Но вместо этого помолчал, будто действительно задумался над ответом, а потом закрыл зонт. Очень глупый поступок, профессор Картер, вы теперь промокнете до нитки, не сразу, но... Он что, действительно собрался танцевать? Пока я пьяненьким мозгом переваривал весь комизм этой ситуации, историк успел положить все свои вещички на ближайшую скамейку, усеянную каплями дождя. Пришлось задавить в себе тихое хихиканье, ведь я, по сути, был доволен своей проказой. Строгий и суровый преподаватель университета сейчас весь вымокнет только из-за того, что я его уговорил. Хотя нет. я не уговаривал. Просто предложил прижаться к себе в танце.
Одного взгляда на Картера хватило, чтобы понять - он будет вести. И никак иначе. Даже что-то в его позе изменилось, осанка стала ровнее, а сам профессор - будто выше. Прямо настоящий танцор с соответствующей выправкой. Я натурально завис в этом моменте восхищения, пока не ощутил прикосновение теплой ладони на талии. А у вас так много секретов, оказывается, профессор... Даже стало немного неловко, что я по дурости пригласил на танец человека, тогда как сам могу танцевать довольно посредственно. Но если Картер будет вести, то, может быть, я и не опозорюсь.
Не опозориться было очень сложно - мокрый газон под ногами оказался скользким, легкость в голове мешала сосредоточиться на переставлении ног из одного положения в другое. Зато в разуме звучала какая-то несуществующая музыка, торжественная, мелодичная, идеально подходящая для вальса. И музыка заглушала всё остальное: звуки моего дыхания, шум только усилившегося дождя вокруг, шелест газона внизу, забавное покрякивание воды в насквозь промокших кедах. Я мог только слепцом следовать шагами за профессором, который, надо признать, был невероятен в танце. Не только сам показал класс, но и мне не дал рухнуть в грязь лицом. Это странно, ведь я не видел ничего, кроме его лица перед собой. Сосредоточенно-собранное, со стекающими со скул дождевыми каплями и неожиданно живой улыбкой. Только вот взгляд у него был какой-то странный, проскальзывало в нем что-то такое, отчего меня бросало в дрожь. И не это не из-за холода или сырости, хотя футболка облепила меня так плотно, что я практически гол.
Музыка на задворках разума медленно стихла, оставляя вместо себя буйство ливня. Мы замерли посреди нашей воображаемой танцплощадки, продолжая друг на друга смотреть.
- Вы... великолепно танцуете, профессор, - я не уверен, что он слышит меня за мощными потоками воды, летящими с неба. Ведь я хотел сказать совсем не это. Во время танца пришла абсолютно безумная идея. Настолько безумная, что я даже засомневался, как я вообще способен был стоять на месте и в принципе танцевать, а валяться где-нибудь в тихом уголке и отходить от жесточайшего похмелья. Но эта идея мне так понравилась, что голос рациональности я стойко проигнорировал.
Мои пальцы касаются мокрой щеки Картера, смахивают несколько особенно крупных капель и задерживаются на коже. Внутренний голос весело замечает, что я сейчас рискую получить по первое число, но останавливать явно не собирается. Зачем? Ведь это так весело! Тянусь вверх, чуть привставая на цыпочки... И нагло-уверенно накрываю едва-едва приоткрытые губы мужчины своими. Удивительно теплые и мягкие, просто идеальные. Не тратя времени, нахально скольжу по его языку своим, не отпуская. О, Картер точно поймет, как сильно я пьян, но плевать... Я не знаю, как ещё поблагодарить его за снисходительное отношение к своим пьяным выходкам. Да и сам он не торопится меня оттолкнуть.
Странно, вроде я больше не пил, а голова кружится ещё сильнее. Отрываюсь от профессора и очень неприлично облизываю губы.
- Viva la France! - мне становится ещё смешней, и я фыркаю от смеха, уткнувшись лбом в мокрое плечо профессора.

Я плавно перетек в ту стадию опьянения, когда уже не хочется вытворять что-то из ряда вон. Хочется уже найти тихий уголок и просто полежать там, приходя в себя. Может, даже вздремнуть. Но мне слишком уютно просто так стоять в обнимку с профессором Картером и жаться горящей щекой к его плечу. И глаза начали слипаться очень быстро. Профессор шевельнулся - сразу встрепенулся и я, еле заметно покачнувшись. А, да, наверно, надо укрыться где-то от дождя, если решусь лечь и подремать тут - элементарно утону. Профессору, наверно, тоже пора, скоро бахнет глубокая ночь, а в такую погоду нормальные люди испытывают желание нежится в тепле и уюте родного одеяла, а не торчать под ливнем, как я.
Только-только попытался хоть немного отлепиться от мужчины, как его рука на талии притянула меня обратно. Пытаюсь что-то сказать ему протестующе, но куда там - точно знаю, что если он меня отпустит, я так на газон и сяду, прямо в лужу. И похоже, что Картер тоже это знает, ведёт меня в противоположную от общежития сторону, осторожно придерживая, чтобы ноги у меня не разъехались. Это кажется мне настолько милым, что я улыбаюсь. Внезапно дождь прекращается над моей головой. Историк чуть ли не на руках подсадил меня в салон машины. Здесь не так влажно и пахнем его озоновым парфюмом. Организм практически капитулирует, стоит ему ощутить под задом и спиной опору. Легкость в голове тут же превращается в полноценное головокружение, но я стойко его игнорирую, пытаясь поправить на себе футболку. Сколько ни оттягиваю её, мокрая до прозрачности ткань все равно липнет к телу. Ещё и сиденье после меня теперь всё мокрое будет. Ренье, у тебя мало что получается нормально, да?..
Понимаю, как я замерз. Тепло от включенной заботливым преподавателем печки немного помогает - хотя бы не зубы не стучат, но мурашки на руках никуда не делись. Тихо рычит мотор авто, заводясь. Прикрыв один глаз, вторым лениво обвожу салон. Большая машина, просторная изнутри, то ли внедорожник, то ли вообще что-то ближе к военному образцу. Странное ощущение, конечно, но мне кажется, что профессору подходит такой транспорт. Будто вся его агрессия воплотилась именно в авто. И совсем нет ощущения, что Картер пытается что-то где-то компенсировать.
Кажется, я отключился или очень-очень медленно моргал - в следующий раз открыл глаза только когда урчание движка неожиданно стихло, и на передний план в моем пьяном разуме снова вышел шелест дождя. Где мы? Больше на автомате протягиваю руку профессору, вновь помогающему мне. Всё как-то очень размыто и непонятно. Сначала под ногами мокрый асфальт, потом каменные ступени, и наконец - светлый паркет. Я прислонен плечом к стене, стою, чуть покачиваясь, и непонимающе моргаю, стряхивая с ресниц дождевые капли. Единственное, что меня успокаивает, так это Картер, упорно маячащий на периферии зрения. От его присутствия становится как-то попроще. Он же не обидит, правда? Бреду с ним куда-то вперед, чутом не спотыкаясь на каждом шагу. И снова зашелестело дождем. Непонимающе верчу головой по сторонам, а потом до меня доходит. Мы в ванной комнате, а шумит вода из крана. Это мне раздеваться надо, да?
Не успеваю даже смутиться, а чужие теплые руки уже осторожно отлепляют футболку с моей груди. Приходится только покорно задрать руки вверх, чтобы историк стянул с меня промокшую ткань. Мне даже как-то всё равно, что он увидит меня нагишом, в голове слишком тяжело и шумно от надвигающегося похмелья. И пьяный секс - это не самое худшее, что может случиться в жизни. Но вместо этого всего мужчина просто усаживает меня в теплую, даже горячую ванну, осторожно обмывая. Щеки и уши моментально вспыхивают, пробуждается уже привычный стыд. Я же не малоподвижный больной, чтобы со мной так носились, я всего лишь немного выпил. Ладно, много. Но теперь я наконец-то согрелся и перестал так явно дрожать. Профессор никуда не уходит, заботливо помогает вылезти из воды, окружает теплом и мягкостью полотенца, обтирает и несет меня куда-то. Взяв на руки. Меня уже разморило настолько, что я чуть не уснул прямо в его объятиях, но остатками воли заставляю себя не засыпать. Футболка, в которую предлагает мне залезть Картер, мне довольно велика. И пахнет его парфюмом...И постельное белье тоже пахнет им. Устроившись на подушке с максимальным удобством, наконец-то закрываю глаза и почти мгновенно проваливаюсь в глубокий сон. Только почему-то мне кажется, что руки профессора продолжают меня приобнимать.

Не припомню, когда мне в последний раз снились такие сумбурные и странные сны. Не кошмары, но что-то столь же наполненное эмоциями. Хаотичное, даже немного дикое переплетение каких-то дорог, цветочных лоз, цепей и веревок. Последнее, что я помню перед внезапным пробуждением - как что-то опутывает мои ноги и держит крепко-крепко, не давая шевельнуться. Вдыхаю, чтобы закричать от ужаса, но в итоге просыпаюсь, резко выныривая из сна и понимая, что запутался лодыжками в одеяле. Только успел выдохнуть с облегчением, как голову сжало будто железными тисками со всех сторон. Больно... И всё горло пересохло. Прячусь под одеялом и с упоением трусь лицом о прохладную ткань. Вот так намного лучше...
Приятно пахнет и очень уютно, если бы ещё голова так не трещала, было бы ещё восхитительней. Запоздалая мысль стукается в похмельную голову, производя эффект колокольного звона. А где я? Осторожно, резко ощутив жуткий дискомфорт от неизвестности, вылезаю из-под одеяла, стараясь производить как можно меньше шума. Большая спальня, просторная... Несмотря на то, что за большими окнами уже виднеется утро, и проглядывает какой-то свет, лучи мягко скрадываются тяжелым бархатным балдахином. Впервые вижу такое вживую... До этого были только картинки из интернета, да и то - тогда мне такие изыски казались лишними и даже какими-то чересчур вульгарными. И если я мог понять, почему раньше аристократы считали такую кровать статусной и богатой, то желание современных людей иметь что-то подобное меня обескураживало. Но дело в другом - как я здесь оказался? И где это - здесь? Это точно не музей, спальня точно жилая, просторная и светлая, постельное белье пахнет приятной смесью кондиционера и мужского парфюма.
О боже... Мужского? Меня сначала накрывает холодной волной страха, а потом сразу же - горячей, уже от стыда. Что я... делаю в мужской спальне? Судорожно скидываю с себя одеяло в сторону, стараясь стойко игнорировать гудение в хмельной черепушке. О, нет... На мне футболка, размера на два больше и... всё. То есть совсем всё! Ни шорт, ни белья. Стараюсь сосредоточиться на своих ощущениях, как только могу. Вроде ничего не болит. Поясница тоже не ноет. Осторожно поднимаюсь на ноги, с трудом удерживая равновесие. Бултыхает из стороны в сторону, но я стоически пережидаю эту мутящее ощущение, прикрыв глаза. Может быть, ничего и не было. Я мог и не переспать... с кем-то. Для начала было бы неплохо узнать с кем. Последнее, что я более-менее помню - как меня укладывали в эту самую кровать и накрывали одеялом. Неожиданная забота для разового перепихона, разве нет? Как меня вообще угораздило?.. Дьявол, больше вообще пить не буду, всё! Ещё бы, конечно, добраться сил и выползти из этой комнаты. Мне нужна вода. Хорошо бы душ, или меня так и продолжит полоскать головной болью.
Переставляю ноги по направлению к двери довольно медленно, выверяя каждый похмельный нетвердый шаг вперед. Мне почему-то очень хочется двигаться максимально тихо, будто я не проснулся в кровати, куда меня положил некто, а влез через окно. И теперь, как домушник, потихоньку крадусь в поисках чего-то поценнее. Для меня сейчас максимальную ценность представляли мои шмотки. Неважно в каком состоянии, я был готов влезть в грязное и мокрое, лишь бы удрать поскорее. Стоило мне немного отползти в сторону от кровати, как нос тут же уловил запах чего-то съедобного и вкусного. Желудок тут же отозвался, жалобно заскулив побитой хозяином собакой, выпрашивая угощение. Я попытался вдохнуть поглубже, чтобы хоть как-то унять голод, но стало только хуже - с голода и похмелья к горлу подкатила лёгкая тошнота, пришлось аж зажать рот и нос руками. Спокойно... Мелкие вдохи-выдохи... Вроде отпустило, пока что.
Я уже добрался до дверного проема с открытой настежь дверью и готов был проскочить его так быстро, как только мог. Но дорогу мне перегородили. Я почти что врезался в неизвестного, еле успев уцепиться в последний момент руками за него. Иначе бы мой измученный организм уже не вынес таких кульбитов. На плечо плюхнулось что-то мокрое, промочив насквозь ткань футболки.
- П-простите, я... - осторожно и не очень быстро поднимаю взгляд, отмечая, что продолжаю держаться руками за талию мужчины. Светлая кожа, обтягивающая аппетитные кубики пресса и мышцы груди, на правом боку тонкий, но длинный шрам, уходящий одним концом за резинку на спортивных штанах. Ещё пара шрамов, но уже поменьше, прячутся на другом боку, под вязью вытатуированных чернильных букв языка, которого я не знаю. На иврит немного похоже... По груди неприлично-медленно стекают три капли воды. А, так вот что плюхнулось мне на плечо. Кем бы он ни был, он очень привлекательный.
Поднимаю глаза ещё выше. И всё. Просто обмираю на месте, чувствуя, как мои уши начинают уже превращаться в угольки.
- П-п-п-профессор? - голос не слушается, выдавая какой-то прищемленный писк. Что... Что здесь делает профессор Картер? И что я тут делаю? У него дома! В его спальне! Шарахаюсь от историка назад, резко убирая руки с его талии и оттягивая низ футболки так сильно, как только могу. Вот теперь было бы самое время сигать в окно и сбегать огородами.

Это пока что самая постыдная вещь, что случилась со мной в Америке. Точнее, череда событий. Сначала напился до чертей, потом приставал к преподавателю, затем оказался в его постели - и я до сих пор не уверен, что ничего не было, - и теперь мне очень стыдно даже смотреть на него. У нас и так знакомство не сказать, чтобы заладилось, и я чувствую, как в глазах Картера падаю всё ниже и ниже. Физически мне и так нерадужно, голова всё ещё кружится и трещит, лицо просто полыхает от стыда, а ноги слегка трясутся. Морально... Всё ещё хуже. Хуже просто некуда. Потому почти что ласковое пожелание доброго утра неожиданно хлещет по больной голове. Немного заторможенно поднимаю на историка взгляд. Он кажется таким... Неожиданно нормальным. Даже не скажешь, что очень строгий профессор. Рвано вдохнув, немного дрожащими руками забираю у Картера стакан с водой и таблетку. Стал бы профессор проявлять такое участие к студенту?.. Не знаю, думать слишком тяжело и давит на глаза.
Кругляш таблетки намертво прилипает к языку, начиная распространять противную солоноватую горечь. Быстро-быстро запиваю его водой, молясь всему святому, чтобы не захлебнуться. Это всё историк так на меня влияет. Стоит ему оказаться поблизости, как со мной вечно что-то комично-постыдное происходит. Проклятие какое-то, не иначе... А Картер, не теряя времени, уже шуршал в шкафу, видимо, подбирая мне сменную одежду. Ну, спасибо, мозг, что напомнил мне, как я почти что сверкаю перед историком своим голым задом. Так бы и стоять мне соляным столбом, если бы профессор не забрал из моей напряженной руки опустевший стакан. Уж его-то совсем не смущает, что в его доме обосновался полуголый парень, вон как плавно и грациозно двигается. Кхм... Кажется, я совсем не о том думаю. У нас, похоже, действительно не было ничего этакого, профессор сдержан и собран, подчеркнуто вежлив.
Позволяю себе длинный, напряженный выдох, как только Картер выходит за пределы слышимости. Он очень... аппетитный, не признавать это - врать самому себе. Даже не верится, что он, похоже, холостяк. Кровать большая, как и комната, но ни одной женской вещи я не увидел. Хватаю предусмотрительно оставленные мужчиной на кровати вещи и быстро-быстро проскальзываю в ванную комнату. Именно здесь меня вчера мыли. Картер меня вчера видел здесь совсем в неприглядном виде и голышом. Склоняюсь над раковиной, нервно плеская себе в лицо водой. Футболку, конечно, плюханьем ещё больше намочил, но у меня есть сменная. Окончательно освежившись, наощупь полез в шкафчик, слепо там шаря, пока пальцами не наткнулся на запакованную щетку. После легкого перегара мятная зубная паста освежает и немного щиплет, но я справляюсь. Так странно... До сих пор мне кажется, что я сплю, и мне снится очень странный сон. Как переодевался, я уже не помню, как скинул мокрую футболку в корзину и дошел до кухни - тоже. Очнулся лишь тогда, когда профессор заговорил. Вздрагиваю, останавливаясь, как испуганный зверек. Историк очень похож на того холодного и сосредоточенного работника системы образования, но вместе с тем совсем другой. Расслабленный, уверенный в себе. Красивый...
И тут мой живот издает самое мерзкое бурчание, которое только можно представить. Эх... Опять краснею, но тут больше за свой несдержанный и пустой желудок. Удивительно, как меня не стошнило собственной желчью, хотя постоянная тошнота присутствовала почти постоянно. Медленно вдыхаю через нос и очень скромно присаживаюсь за стол, считая невежливым начинать есть, хотя очень хочется.
- Профессор... - этот дурацкий вопрос одолевает меня, как червь в мозге, перебивая собой все остальные. - Мы же... У нас... Ничего же вчера не было?
Стыдно. Но я должен знать, иначе вообще не смогу в глаза ему смотреть.

Таким непроходимым дурнем я себя не чувствовал уже давно. Господи, кто меня вообще за язык тянул?.. Да, минуту назад мне казалось вполне себе нормальным, а ещё точнее - жизненно необходимым спросить у историка, а не переспали ли мы прошлой ночью. Но стоило мне произнести тот вопрос вслух, как я тут же ощутил себя посмешищем, настоящим неприличным посмешищем. Но боялся я не самого ответа, а того, как мне ответят. И последствий. Последствия поступков - всегда самое страшное и тревожное.
Профессор ожидаемо изменился в лице, но совсем не так, как я предполагал. Я почему-то ждал, что он помрачнеет или что-то подобное. Боялся, что он скажет "с тобой? да никогда в жизни" или что-то столь же колюще-обидное. Меня бы подобный ответ расстроил и уязвил, но я бы точно не удивился. Сейчас же я сидел с едва-едва приоткрытым ртом и просто не мог поверить в то, как спокойно и умиротворяюще звучит голос профессора Картера. Будто я не спросил его о чем-то постыдном, а поинтересовался, где он купил такие классные шторы в свою спальню. Такой, знаете, очень бытовой разговор двух людей, которые довольно хорошо друг друга знают. И потом... "Всё по обоюдному согласию", да? Значит, Картер бы не воспользовался моим пьяным состоянием, даже если бы захотел. Это меня немного радует.
Желудок снова издал недовольное бурчание, всколыхнув всё внутри предупредительной волной тошноты от голода, и я нервно сглотнул, опустив взгляд на еду. Наверно, надо поесть, чтобы стало лучше. Меня и вчера-то развезло с выпивки, потому что я почти не закусывал. Осторожно ловлю вилкой кусочек жареного яйца, но тут же его роняю обратно на тарелку, услышав заковыристый вопрос профессора крайне будничным тоном. Мой организм привычно подает кровь к лицу, шее и ушам, заставляя стыдливо краснеть.
- Я... Не знаю, что бы тогда было. Я бы сбежал.
Самое худшее, что могло бы случиться - мне могло понравиться с ним. А эти отношения сулят большие и долгоиграющие проблемы. Я через такое уже проходил и не уверен, что хочу повторения. После расставания ещё очень долго ощущал себя "грязным". Не хочу. Прячу взгляд в тарелке, пиля завтрак ребром вилки. Надеюсь, профессор больше не будет об этом говорить, а то мне как-то не по себе. Сам Картер, кажется, вообще не видит проблемы в том, что я ночевал у него. Кстати, а где тогда спал он сам? У него наверняка должен быть диван или кушетка. А если нет? Тогда на полу? Дьявол, слишком много неудобств я ему уже доставил, а он всё это принимает просто с ангельским терпением.
- Мне стоит вернуться в кампус побыстрее... Наверняка девчонки звонили, - ещё бы, я всего-то выглянул посмотреть на дождь поближе, да так с концами и пропал. Ни вещи взял, ни деньги, даже куртку оставил. Телефон бы тоже оставил, если бы он не валялся в кармане. Кстати, если он звонил, то не утонул. Это радует, у меня не выделится денег на новый девайс.
- Простите, профессор. За вчерашнее, - я очень смутно помню, что вчера произошло. Какая-то часть меня хочет вспомнить, а какая-то этому отчаянно сопротивляется. Хоть историк и сказал, что у нас ничего не было, это не значит, что я не натворил ничего постыдного. Мне лучше больше ничего не говорить, и я начинаю завтракать, как приличный человек - молча. Вкусно, очень вкусно, даже не верится, что всё это приготовил он. Профессор, оказывается, хорош не только в преподавании.
- Спасибо за завтрак, профессор. Я бы хотел вернуться в кампус... то есть... я должен успокоить девчонок, - мой голос постепенно теряет силу и тонет в сбивчивом стеснительном бормотании. Знаю, что повторяюсь, но я просто не могу сформулировать, почему хочу сбежать, чтобы историк не обиделся.

Чем дольше я сидел в компании историка, тем большим идиотом себя чувствовал. Картер хоть и не насмехался надо мной в открытую, но так изящно подтрунивал, что у меня только усиливалось смущение и осознание собственной дурости. Я бы с куда большим удовлетворением выслушал очередные нотации из его уст и чувствовал себя не настолько пристыженным. И ведь профессор был бы прав в своих возможных нотациях. Если бы он меня вчера не увез к себе, то черт знает, где бы я оказался. В лучшем случае - вернулся в общагу и уснул где-нибудь там, холодный и насквозь мокрый. Возможно, даже простыл бы. В худшем... Даже представлять не хочется, до сих пор в голове какая-то странная муть вместо воспоминаний, хотя что-то постепенно начинает проясняться. Например, я внезапно вспомнил, что с профессором мы столкнулись стоя. То есть он не поднимал меня с земли, упитого в хлам. А дальше... пустота. И на что я надеялся?..
- По вам и не скажешь, что вы тоже куролесили, профессор, - стараясь не особо сильно пялиться на полуголого мужчину напротив, бормочу, не решаясь выпустить из рук уже ненужную вилку. Можно подумать, что этот столовый прибор спасет меня от неловких разговоров. - По крайней мере, не в университете, вы же ведь...
Поднимаю глаза на Картера буквально на секунду, мгновенно заливаясь краской. Я хотел сказать "вы же ведь особо не раздеваетесь перед другими преподавателями и студентами". Всего лишь на миг мой взгляд опускается на обнаженный торс историка, но этого вполне хватает, чтобы я наконец-то отложил вилку и в порыве дикого стыда потянулся к одной из разрезанных венских вафель в вазочке. Быстрее, быстрее, чтоб тебя! Хватаю первый попавшийся кусочек, махом перепачкивая пальцы в чем-то липком и почти стопроцентно сладким, и запихиваю его в рот, начиная отчаянно жевать. Мне всё время кажется, что вот-вот - и я сболтну чего-нибудь абсолютно лишнего, точно ненужного, непоправимо пошлого, о чем потом буду очень-очень сильно жалеть. Я до сих пор не уверен, сформировался ли у меня так называемый "вкус в мужчинах", но про профессора я почти готов сказать "да, он в моём вкусе".
Вафля оказывается очень сладкой и свежей. Сначала мне показалось, что она пропитана каким-то сиропом или мёдом, но пожевав ещё с полминуты я понял - сгущеное молоко. Потому так липко, настолько липко, что я умудрился вымазать не только пальцы, но и губы в сладкой молочной смеси. Хорошо бы запить, но... Тогда я обязательно вымажу ещё и кружку.
Картер снова заговорил, вроде бы беззлобно подтрунивая над моими потаенными страхами запалиться перед девчонками из универа, но меня это добило. А колкая шутка про пиво и парилку заставила меня буквально подавиться десертом. К счастью, поперхнулся остатками вафли несильно, только пару раз сдавленно кашлянул прежде чем проглотить.
- Не шутите так, пожалуйста, профессор... Я плохо переношу жару. И не люблю пиво.
Не знаю, зачем я ему всё это говорю, будто оправдываю себя перед всем миром в лице этого мужчины. Да, я поступил неумно, предположив, что мы с ним возможно переспали, но это же не повод изводить меня такими похабными шутками! Нет-нет-нет, девчонки никогда не узнают, что я переночевал у профессора, иначе я окажусь между молотом и наковальней. И никаких больше вечеринок! Сижу и по-дурацки злюсь на себя непонятно за что. Хорошо, Эмиль, вдох-выдох, успокаиваемся. Позволяю себе чуть расслабить и опустить напряженные плечи. Языком как можно незаметнее пытаюсь собрать с губ стекшиеся в несколько крупных капель остатки сгущенки.
- Боюсь, если мне станет плохо в автобусе, то станет плохо в любом транспорте. Тогда лучше пешком... Наверно, - лишь бы профессор не подумал, что я им брезгую. Просто это на самом деле так, ослабленный желудок может вывернуть наизнанку при любом покачивании. Поднимаю липкие пальцы с губам и осторожно обсасываю и их, прежде чем вытереть о лежащее рядом бумажное полотенце.