- Вас обоих ждет Вирсавия, - Василиса обернулась на голос, раздавшийся из-за спины, окинула молодую светловолосую девушку безразличным взглядом и снова посмотрела на кофейный аппарат.
- Скоро будем, - ответил за них обоих Игорь, стоя, облокотившись о стену.
- Сейчас, - повторила девушка тихо и спокойно, но таким тоном, что становилось понятно сразу - возражений она не потерпит.
Василиса и Игорь переглянулись, обменявшись вопросительными взглядами, затем одновременно пожали плечами, будто являлись отражением друг друга и, так и не дождавшись приготовления кофе, проследовали за девушкой. Василиса никак не могла вспомнить, как звали их провожатую, хотя встречалась с ней уже не раз. Кажется, та была личной помощницей Главы Ночного Дозора, но Стеклова не смогла бы сказать с полной уверенностью, что так оно и было. Как не могла и определить ни уровень ее силы, ни каких-либо иных данных, которые обычно читались в сиянии ауры опытным глазом. Это было странным, ведь обычно она могла считать хоть что-то, хотя бы факт того, что перед ней стоял Иной более высокого уровня Силы. Но в этом случае Василиса не могла сказать абсолютно ничего и это...вызывало вопросы. Вопросы, на которые сейчас времени не было, но она пообещала себе поразмыслить об этом на досуге и спросить мнения Игоря, а, может быть, и самой Елизаветы, которая наверняка встречалась с подобными странностями на протяжение долгих лет своей жизни.

Морщинка между бровями на лице Василисы пролегла еще на пути к кабинету Вирсавии, но, стоило им войти внутрь после короткого стука светловолосой провожатой, которая заглянула внутрь, открыв дверь кабинета Главы настолько узко, что заглянуть внутрь кому-либо еще не удалось бы, даже если бы захотелось, и только после получения одобрения Светлейшей отошла в сторону, пропуская их с Игорем внутрь, в самом кабинете стала лишь глубже. С самого начала дня, которое в случае Василисы наступало ближе к семи вечера, ее терзало какое-то смутное чувство тревоги. Чувство, которое она не могла объяснить себе. Интуиция никогда не была ее сильной стороной, как и предчувствие или предсказания, а потому она свалила все на недосып и усталость после предыдущего дежурства и отмахнулась от неприятного чувства, словно от назойливого насекомого. Но сейчас зудящее ощущение, стягивающее внутренности живота в узел, вернулось. Василиса опустилась на стул рядом с Игорем и воззрилась на Вирсавию. Та, смотрела на них обоих внимательно, затем улыбнулась, но не тепло и искренне, как обычно, а, скорее, соблюдая приличия. Сцепив пальцы в замок и положив руки перед собой на поверхность стола, Вирсавия помолчала пару мгновений, а потом, наконец, заговорила.

- Не будем ходить вокруг да около. Вы оба в курсе ситуации с Ковеном и Елизаветой - ведьмой, что его возглавляет, - что ж, начало было неожиданным, Василиса непроизвольно скрестила руки на груди и посмотрела на Главу исподлобья, готовая в любой момент начать обороняться в ожидании обвинений во лжи, - вернуть воспоминания Елизаветы - первостепенная задача, над которой трудится лучший из моих аналитиков, но даже ему это оказалось не под силу, - Василиса прекрасно понимала, о ком идет речь, ведь она была одной из сотрудников Ночного Дозора, присутствие которого Барбара потребовала на первых порах во время сеансов по восстановлению воспоминаний Елизаветы, но Василиса уже некоторое время не имела к этому непосредственного отношения, получая новости о продвижении ситуации от Джорджианы или самой Лиз, когда из общение носило неформальный характер, и потому услышать сейчас об этом было для нее несколько неожиданно.

- Разве Бэнкс не преуспел в этом? Мне казалось, что Елизавета вспомнила большую часть утраченного, - проговорила Василиса, хотя со стороны могло показаться, что скорее проскрежетала.
- Этого оказалось недостаточно. И Елизавета и Тристан утверждают, что для полного восстановления необходимо вернуть Елизавете артефакты, которые хранят часть важных для нее воспоминаний и...
- Хранятся в данный момент в Москве, - закончила за нее Василиса, кидая на Игоря взгляд искоса, проверяя, понимает ли он, к чему все идет.
- Именно. Не стану говорить долго о том, что Елизавете необходимы эти артефакты, как и ее память, чтобы осуществлять максимальный контроль над своей Силой, а это, как вы оба понимаете, крайне необходимо всем нам.
- Что Вы хотите, чтобы мы сделали? - Василиса понимала, что их обоих пригласили сюда неспроста.
И она прекрасно понимала, для чего именно. Возвращение в Москву не входило в ее планы. Более того, она не предполагала, что это вообще случится когда-либо, ведь ее не встретят там с распростертыми объятиями даже спустя сотни лет - Иные живут долго и так же долго помнят свои обиды. А потому путь на Родину был ей заказан, как и тем, кто разделил в то время ее взгляды и покинул Дозор вслед за собственными убеждениями, шедшими вразрез с официальным курсом Ночного Дозора Москвы.
- Необходимо привезти артефакты Елизаветы сюда, в Нью-Йорк.

В кабинете повисло молчание. Вирсавия ждала ответа, Василиса боролась с ощущением тревоги и подозрениями о том, что за этим стояло нечто большее, Игорь просчитывал варианты и не один из них не сулил им обоим ничего хорошего.
- Поддержки Нью-Йорка вам оказано не будет, - продолжила Вирсавия, когда поняла, что сидящие напротив нее оперативники не прервут эту тишину, несмотря на то, что ни один из них не согласился, но и не отказался сразу, - у нас не налажены дипломатические отношения с Москвой, а потому, в случае провала, вы окажетесь там как самостоятельные единицы. Риски велики, я не стану скрывать этого от вас, а потому решение только за вами.
Василиса смотрела на Вирсавию, не мигая. Вирсавия отвечала ей тем же. Но, если взгляд Стекловой был хмурым и полным тревоги, то взгляд Светлейшей был непроницаем. И, пускай Василиса прекрасно осознавала и свою величину, и свое значениев общем полотне мира, сейчас она не могла отделаться от мысли, что слова Вирсавии были обращены, в первую очередь, к ней, будто бы это было что-то личное.
- Хорошо, - произнесла Василиса, выпрямляясь и кладя руки на столешницу, - я поеду одна.
- Нет, - она закрыла глаза, услышав голос Игоря, спорить с которым сейчас, конечно, было бессмысленно, - нет, - повторил мужчина и она ощутила, как он повернулся к ней корпусом.
- Один человек не справится с данной операцией, я согласна, что тебе понадобится напарник. Возможно, даже двое, - Вирсавия взяла папку с края стола и пролистала пару файлов, лежащих внутри нее, - аналитики составили прогноз вероятностей развития событий и подобрали оптимальный состав группы, которой необходим для получения положительного результат. Это ты, Василиса, Игорь и Котов Николай, кажется, вы все знакомы еще с Москвы?
- Николай... - Василиса с трудом проглотила ком, вставший посреди глотки, понимая, что не может подвергать Колю подобному риску, но и остановить его вряд ли сможет, когда ему сообщат обо всем, - его присутствие обязательно?
- Ты знаешь, что нет, окончательный состав группы одобрять исключительно тебе, но его присутствие отвечает почти за тридцать процентов удачного завершения...
- Я поняла, - Василиса позволила себе перебить Вирсавию, внутренне соглашаясь с тем, что отказаться сейчас они, в любом случае, не смогут, что все это давно решено и спланировано, не стали бы они проводить такую полномасштабную работу, если бы не хотели от них согласия, а чем грозил отказ - это было покрыто тайной более мрачной, чем то, что ждало их в Москве, - хорошо. Когда приступать?
- Во все детали вас посвятит аналитический отдел на совещании, собранном специально по этому случаю. А сейчас, - Вирсавия уже обратила свой взор к бумагам, что лежали прямо перед ней, давая тем самым, как и всегда, понять, что с текущей встречей она закончила, - я бы посоветовала вам наведаться в Ковен перед поездкой.

Василиса ничего не ответила на последнюю реплику Главы Ночного Дозора Нью-Йорка, она вообще сдерживала эмоции из последних сил, а потому, покинув кабинет, стремительным шагом направилась прочь, на улицу, где этот воздух перестанет отравлять ее легкие, а стены - так давить, грозя обрушиться ей на голову. Игорь шел следом, она ощущала его желание задать вопросы и уточнить, что именно ее так напугало. Она едва не рассмеялась в ответ на его невысказанные мысли. Напугало... напугало...
- Ха... ха-ха.... ха-ха-ха-ха, - как только двери разъехались перед ней, выпуская на улицу, она разразилась смехом, Василиса смеялась нервно и отчаянно под напором недоумевающего взгляда Игоря, пока, наконец, смех не исцарапал грудную клетку, заставив Стеклову закашляться, она ощутила слезы, выступившие на глазах, а затем опустилась прямо на газон ближайшей клумбы, уперлась локтями в колени и положила голову в раскрытые ладони.
Игорь опустился на корточки перед ней, положил руки ей на плечи и аккуратно сжал их пальцами, давай ей возможность отдышаться и собраться с мыслями. Через несколько минут, мужчина провел рукой по ее волосам и нарушил тишину, повисшую, словно грозовая туча.
- Вася, не молчи, - она подняла голову и посмотрела на него уставшим взглядом.
Ее переполняла такая груда мыслей, роившихся, словно разъяренные осы внутри ее черепной коробки, жаля каждым из своих острых углов, что она понимала - не сможет сейчас объяснить ему ничего из того, что осознавала сама. Не сможет дать ему тех ответов, которые он ждет. Не сможет переубедить, не сможет оградить от опасности, не сможет укрыть его ответственности, которую собиралась взять на себя лично, ведь во всем, что произошло и в Москве, и после нахождения Елизаветы в Нью-Йорке, была одна лишь ее, Васина, вина. Игорь был виноват лишь в одном - в том, что любил ее и следовал повсюду, куда бы она ни пошла.
- Поехали к Елизавете, - проговорила она устало, проведя ладонью по его щеке, покрытой щетиной.
- Вася...
- Поехали, - она поднялась, оперевшись на его плечо, давая понять, что сейчас говорить все равно не станет.

Дорогу до Поместья Елизаветы они провели в тишине. Василиса не ощущала в себе сил сейчас говорить, а Игорь предпочитал на нее не давать, хотя о количестве вопросов в его голове можно было только догадываться. Дверь им открыла Джорджиана, весело прощебетавшая, что после встречи с матерью, ждет Василису у себя - ведьме необходимо было похвастаться какой-то из своих работ, которой она занималась в процессе обучения, и оценка подруги была бы отнюдь не лишней. Василиса лишь измученно улыбнулась в ответ на веселый голосок Джи, а затем прошла в гостиную, где их встретила Елизавета.
- Никто, кроме нас, этого  не сделает, - ответила она, когда Игорь закончил свою речь, ее щеки не вспыхнули привычным румянцем, как делали это всегда, стоило Игорю сказать ей что-нибудь приятное в присутствии других людей, но она ответила ему короткой улыбкой, а затем снова посмотрела на Елизавету, - мы не откажемся, хотя возвращение в Москву мною не планировалось еще долгие годы. Я помню часть твоих украшений, которые всегда были при тебе, но, если ты опишешь все артефакты более подробно, думаю, это не будет лишним.
Она подозревала, что артефакты, оставшиеся тогда на поле боя после того, как Елизавета приняла яд, находились в подземном хранилище Ночного Дозора, вряд ли они доверили их Инквизиции. Вряд ли они о них кому-то вообще рассказали. А еще она предполагала, что, наверняка, они охранялись лучше остальных и приглядывали за ними пристальнее, но, если Елизавете они были необходимы, а Вирсавии было необходимо испытать Василису, то ей не оставалось ничего другого, кроме как взять и сделать это. Или погибнуть там. Что ж, последнее никогда не пугало ее, чего нельзя сказать о смерти кого-то из ее близких.
- Ты прекрасно знаешь, что все, что мы делали, мы делали потому, что считали это правильным, каждый из нас знал заранее, что отдает и отдавал это потому, что не видел для себя иного пути. И, если сейчас, этот путь ведет нас снова в Москву, то так тому и быть. Необходимо завершить начатое. И, если ты посчитаешь необходимым оказать нам в этом поддержку, отказываться мы не станем, - риск, который ожидал их при выполнении этого задания, заставлял ее позабыть о гордыне и нести на себе ответственность за жизни двоих самых дорогих мужчин в ее жизни с ясным разумом, который твердил ей, что это как раз тот случай, который требует максимально продуманного подхода и подготовки.

Зная Елизавету, можно было бы предположить, что число девять фигурирует в данной истории неспроста. Краем уха Василиса слышала уже что-то такое о "девятке" от Женевьевы, но тогда ей было не слишком интересно уточнять и расспрашивать, хотя Женевьева, которую Вася никак не могла привыкнуть звать Джорджианой, была бы в восторге, рассказывая ей что-то, о чем знала она, но не знал кто-то другой. Она давно заметила в этой ведьме страстное желание делиться с кем-то информацией и знаниями, видимо, потому что чаще всего никто и предположить не мог, что Джи может что-то знать вообще. Василиса и сама так думала поначалу, когда их знакомство с дочерью Елизаветы носило исключительно поверхностный характер. Но когда обстоятельства сложились таким образом, что две эти разные женщины сблизились и подружились, Джорджиана открылась перед Васей с совершенно другой стороны. Она показала ей глубину своей личности и личность эта, честно говоря, Василису восхищала и поражала. А потому сейчас Василиса испытала легкую досаду от того, что не заострила в тот раз свое внимание на словах Джи и не расспросила ту и о цифре девять, и о ее сакральном значении. И о многом другом, что Джи, как догадывалась Василиса, хранила в своей голове, но тщательно скрывала, потому что образ поверхностной дурочки был для нее привычен, как любимые туфли. И, будь в данный момент другие обстоятельства и ситуация, Василиса расспросила бы об этом Елизавету, но сейчас обстоятельства были таковы, что число артефактов не имело никакого значения, кроме того, что придется потратить время, если все девять артефактов лежат не рядом друг с другом в хранилище...

Василиса взяла в руку фотографию Елизаветы и пригляделась к кулону, висящему на длинной цепочке поверх платья. Она видела его на Елизавете не раз и сейчас ей казалось странным, что она не заметила отсутствие этой вещицы сразу. Ну, как сразу... в начале мая, когда они с Игорем отыскали ведьму посреди Гарлема и долгие дни, что они провели в стенах Поместья после, общаясь с Елизаветой, потому что та, по каким-то необъяснимым причинам, первым припомнила подробности знакомства в своей прошлой жизни именно с Игорем. И ее, и самого Демидова это не переставало удивлять, но, что они могли в итоге поделать? Ничего, кроме как остаться, чтобы помочь Елизавете и ее выжившим сторонникам. И пока Игорь проводил часы в беседах с Елизаветой, хотя, на самом деле, учил ее играть в приставку и есть гамбургеры, за что его невзлюбила Барбара, Василиса все больше времени проводила в компании Джорджианы, которая радовалась возвращению матери, но беспокоилась из-за того, что та никого из них не помнит. Она всегда очень болезненно относилась к тому, что мать уделяла ей малое количество внимания, а теперь, когда мать не помнила ее вовсе, страдала лишь сильнее. Василиса уговаривала ее не отчаиваться и убеждала, что все изменится, нужно только время и, к ее большому удивлению, Джорджиана ее слушала. Поймав себя на мысли, что слегка отвлеклась, Василиса вернулась к снимку и передала его Игорю.

- Я помню его, - говорит она, обращаясь к Елизавете, - снимок мне не нужен, это в нем хранятся твои воспоминания? - Ведь именно они были главной целью этой поездки, как полагала Василиса.
Хотя, конечно, предчувствие ей подсказывало, что за этим предлогом крылось и что-то еще. Что-то, о чем Вирсавия умолчала, что-то, что никак не давало Василисе успокоиться, а морщинке, появившейся между бровей волшебницы, разгладиться. Она не была до конца честной с Вирсавией и глупо было ожидать, что Вирсавия никогда об этом не догадается. Как и то, что примет это, если узнает. Василиса прикусила губу и, отогнав от себя подозрения, которые сейчас ничем не смогли бы ей помочь, посмотрела на другие изображения артефактов, о которых рассказывала Лиз.
- И его я тоже помню, - произнесла Василиса, кинув беглый взгляд на колокольчики, висящие на цепи, составляя самое смертоносное украшение из всех, что когда-либо встречались Василисе, - надеюсь, они не решили его уничтожить, посчитав слишком опасным для хранения или использования, - а они могли.
Она прекрасно помнила, как Дозор предпочитал избавляться от артефактов, которым не мог обеспечить должные условия для хранения, лишь бы не отдавать их в руки Инквизиции, которая предпочитала подобные вещи изымать. Под самым благовидным предлогом, разумеется, - общественной безопасностью. Да только сама использовать их по назначению потом не гнушалась. Что ж, оставалось надеяться, что уничтожить артефакты столь искусной и сильной ведьмы у них просто рука не поднимется, что-что, а проявлять уважение к чужой силе и знаниям, если не Гесер, то хотя бы Ольга точно была способна, а всем вокруг было известно, что именно она имела на Светлейшего наибольшее влияние. И то, кто был Главой, на самом деле, еще было вопросом...

Беглым взглядом она окидывает и Жезл, потому что и его, и даже его действие лицезрела воочию сама, а вот гребень и колбу с Чумой разглядывает чуть внимательнее. Заколка с виду ничем не примечательна, по крайней мере, для Василисы, что никогда не была склонна испытывать влечение к красивым вещам, ценя в предметах скорее практичность, но не признать, что заколка красивая и искусно выполненная, было бы лукавством.
- Уж не обессудь, если не найдем ее сразу, - говорит она Елизавете, указывая на гребень, - разыскивать до последнего не будем, швырнешь в ублюдка вазой, она потяжелее будет, а вот это, - Василиса кинула короткий взгляд на Игоря в ответ на смешок мужчины, - постараемся забрать. Нельзя оставлять в руках Дозора, какого-то ни было, нечто подобное. Впрочем, не думаю, что нечто подобное вообще должно существовать, - она покачала головой, представляя, какие последствия могут быть от применения этой "магической" чумы и подумала о том, что и в руках Ковена не оставила бы эту вещь, не будь она личной собственностью Елизаветы.
Так что решать было уж точно не ей, Василисе, а забрать нечто настолько опасное у Дозора было поводом, ради которого можно было и умереть.

- С этим все ясно, - Василиса перебрала оставшиеся снимки и отдала их Игорю.
Его приподнятое настроение и улыбка на лице отчего-то раздражали. Ей хотелось, чтобы он относился ко всему серьезнее, а уж конкретно к этой операции, настолько серьезно, насколько это было возможно, но Игорь оставался Игорем, таким же легким на подъем и готовым ко всему, как и всегда. Казалось, ничто не способно его напугать. Даже на фронте она ни разу не видела страха в его глазах, хоть им и не приходилось встречаться там слишком часто. А вот сама она боялась... боялась и тогда, и сейчас...
- Как скажешь, - она пожалат плечами - недоговаривать начальству уже вошло у нее в привычку, кажется, пагубную, но поделать она с этим ничего не могла, - не сниму, - кивнув Елизавете, Василиса надела кольцо сначала на безымянный, а после - на средний палец, где оно село, словно для него и было изготовлено.
Василиса не смогла бы назвать момент, когда Елизавета стала для нее той, ради кого она могла идти на такие вещи, которые ранее казались ей неправильными или невозможными. Но, наверное, ровно тогда, когда Елизавета показала ей что она, Василиса, способна на гораздо большее, чем ее убеждали в Ночном Дозоре славного города Москва.
- Возьми, - кивнула она Игорю на кольца, - второе отдашь Николаю, - сама она взяла "радужные сферы" и, от греха подальше, жидкий динамит - разнести половину поместья не хотелось бы, а, судя по взгляду Игоря, проверить, насколько именно слабы "зеленые" заряды, он был бы не прочь прямо сейчас.
- Хватит и того, что есть, - во всяком случае, она на это надеялась, как надеялась и на то, что вероятности, в которые их в скором времени посвятят аналитики, подскажут, как именно действовать, чтобы вернуться живыми, - у меня тоже будет к тебе просьба, - Василиса взяла со стола одну из салфеток и вытащила ручку из кармана куртки Игоря, затем написала имя и адрес Академии "Авалон", - если мы не вернемся, не оставляй ее одну. Я ей обещала.
Она надеялась, что еще успеет навестить свою юную воспитанницу, которую вынесла на руках из вампирского подпольного притона, который они сожгли к чертям собачьим, но, даже если нет, знать, что за девочкой присмотрит Ковен, было важно и позволяло ей уйти с легким сердцем.
- И Зоя... - Василиса потерла переносицу и тяжело вздохнула, - если что... не бросайте ее тоже.

Елизавета замолкает и взгляд ее становится рассеянным. Василиса дает ведьме время, она понимает, что сознание той настолько глубоко, а память - бездонна, что там можно запросто затеряться, а торопить Елизавету, выдергивать ее, пусть и тактично, кажется Стекловой все же неуважением. И потому она лишь переводит обеспокоенный взгляд на Игоря, замечает его беспечность, и хмурится еще больше. Так не должно быть. Отчего только ей на душе так тяжело? Отчего только ей так тревожно? Потому что только она одна из них двоих понимает, по-настоящему понимает, что что-то не так. Потому что именно на ней лежит ответственность за его жизнь и за жизнь Николая. И, будь ее воля, будь она в силах повлиять хоть на что-то, она оставила бы их обоих в Нью-Йорке. Но ей не позволят. Ни Дозор, ни сами мужчины и оттого она чувствует свое бессилие лишь ярче и сильнее, настолько, что готова поклясться, будто ощущает тугое кольцо безнадежной обреченности вокруг себя почти физически. Оно сжимается с каждым вздохом все туже, сковывает движения, давит грудную клетку, выгоняя воздух из легких, рождая под собой тугой ком, что, словно каменная гранитная плита, опускается на нее сверху и гвоздит к полу... Василиса не позволяет себе соскользнуть в эту черную бездну, потому что понимает, что, стоит позволить себе оступиться, выбраться уже не удастся. Никто не удержит ее, никто не поднимет наверх, никто не поможет ей, если сейчас она отчается и опустит руки. Женщина заставляет себя сделать вдох, другой, третий и, чувствуя, как кислород, словно щелочь, обжигает ее изнутри, но все же наполняет жизнью, поднимает голову на голос Елизаветы, встречается с ней взглядами, что говорят и таят в себе гораздо больше слов, произнесенных вслух, затем кивает уверенно и отвечает:

- Медальон будет у тебя.
Она собиралась сделать это во что бы то ни стало. Конечно, хорошо бы ей это не стало чьей-то смертью, желательно, чьей угодно, кроме ее собственной. Уж лучше она погибнет сама, чем даст сделать это Николаю или Игорю, но, как известно, произойти могло что угодно и, раз уж эти двое все же отправятся вместе с ней, хорошо, если они будут осознавать всю серьезностью ситуации и отнесутся к операции ответственно. Она не сомневалась ни в одном, ни во втором, но, честно говоря, глядя на безмятежное спокойствие Игоря, не могла поверить, что с таким непробиваемым спокойствием можно идти практически на смерть. Впрочем, ей ли не помнить, как он улыбался, лежа, полу заваленный землей, глядя в небо тогда в 1942-ом. Отмахнувшись от непрошенных воспоминаний, Василиса тряхнула волосами и горько усмехнулась в ответ на сожаление Елизаветы.
- Мы узнали сегодня, прямо перед визитом к тебе. Не доверяет Дозор аналитикам Ковена, Елизавета, - в ее фразе между букв скрывалось неприкрытое подозрение и осознание неправильности происходящего.
Действительно, откуда такая спешка? Отчего бы Дозору не скоординировать свои действия с Елизаветой и Ковеном, почему не сработать в связке, используя все возможные ресурсы? Почему не дать ей самой отобрать тех, кто отправится вместе с ней? Хорошо, Игорь никогда не остался бы в стороне, да и с ним ей работать комфортнее, чем с кем угодно другим. Они были продолжением друг друга и могли обходиться без слов, словно умели читать мысли, но Николай... он был Иным, имевшим за плечами крепкий третий уровень, да, он был ее учеником и в нем она была уверена ничуть не меньше, чем в самой себе, но здесь оставалась Зоя и его мысли всегда на какую-то часть принадлежали бы думам о ней. Он не сможет сконцентрироваться на задании на все сто процентов, отбросив мысли о доме и своей возлюбленной. Чего нельзя сказать о них с Игорем, ведь, как он озвучил ранее, и он, и она уже забрали из Москвы самое дорогое, что у них было. И они оставались рядом и шли вдвоем до самого конца. Ей бы не помешал аналитик в команде и, возможно, перевертыш. Те, кого в Москве не знали. Те, кому нечего было бы терять. Те, кто не сомневался бы и не колебался, кто не понимал бы подспудно того, что у всего происходящего было некое двойное дно, последнее из которых было затянуто тиной и скрыто в глубоких водах того, что пытались от них всех утаить.

- Вирсавия, - она произнесла имя Главы, перекатив его по языку, словно желая распробовать на вкус - имя отдавало терпкой горечью, это был привкус хитрости и тайны, которую Василисе было не по силам познать, - не позволит, - волшебница помотала головой, - этого, - она оглянулась на Игоря, понимая, что не хочет говорить всего в его присутствии, и он, понимая это, упрямо остался на своем месте, смело встречая ее взгляд, будто бросал вызов, Вася вздохнула, - ты права, здесь что-то не так. Я тоже чувствую это, но не могу понять, что именно. Я не хочу усложнять и подвергать риску кого-то из твоих людей. Я не хочу подвергать риску никого из своих людей, но это... то, что она задумала и мне отчего-то кажется, что она хочет, чтобы мы все через это прошли. Удивительно, что Зоя не входит в этот, - она хотела сказать "расстрельный", но как-то умудрилась прикусить себе язык и не озвучивать вслух то, что может накликать, - список. К тому же, я не смогу управиться с Итаном, - покачала Василиса головой, не в силах сдержать улыбку, пускай и с примесью горькой тоски.

- За это отельная благодарность, - Василиса приняла очередной артефакт из рук Елизаветы и окинула его задумчивым взглядом.
По разумению Ночного Дозора они должны были прибыть в Москву обычным рейсом, в толпе простых людей. И это, конечно, вызывало множество вопросов. Неужели необходимость проходить регистрацию по прибытию не станет проблемой? А избежать ее им не удастся - Василиса знала, что миновали те времена, когда за стойкой регистрации на первом слое Сумрака стояли Иные низких уровней, страдая от скуки и безделья большую часть своего рабочего времени, а назначение это приравнивалось к ссылке самых бесполезных членов Дозора с целью пристроить их и убрать единовременно из-под ног, чтоб толковым сотрудникам не мешались. Нет, в настоящее время, а эти перемены произошли еще при ней, оба Дозора относились к отслеживанию Иных, особенно прибывающих на их территорию извне, с бОльшим тщанием, чем Завулон к грязи под своими ногтями. И потому отказываться от Минойской сферы с ее стороны было бы не только глупо, но и равносильно провалу операции раньше, чем они успеют ее начать, - и за моих девочек, - произносит она выдохе - хотя бы о них она может не волноваться и не переживать.
О том, что она тоже не доверяет Ночному Дозору, Василиса умалчивает, но полагает, что Елизавета знает это и без того. Слишком много всего заключалось во взглядах этих женщин, которыми они обменялись. Благословение ведьмы уровня Елизаветы среди всех подарков, что она уже им вручила, имело в глазах Василисы наибольшую ценность, потому она склонила голову в признательности и, посмотрев на Игоря, направилась к выходу из комнаты, бросая напоследок через плечо:
- Мы сохраним это втайне, - в конце концов, что Дозору неизвестно, то ему не повредит.

***

Сообщив Николаю о предстоящем отъезде, она дала мужчине время осознать, что его ждет, и поговорить с женой. Зоя, самая юная, а оттого и самая эмоциональная в их "семье", наверняка, проплачет до утра, уговаривая его остаться. И Василиса покривила бы душой, сказав, что не надеялась на то, что дар убеждения Котовой сильнее чувства долга и любви Николая к ней, Василисе. Она отчаянно хотела, чтобы слезы Зои сотворили чудо и убедили мужчину отказаться, но в глубине души Стеклова догадывалась, что этого не произойдет. Она знала Николая слишком долго, как и о том, что он считал себя обязанным ей всем. Хотя это, конечно, было не так. Все, что она ему подарила - это место в Дозоре. Службу, которая каждый чертов день грозила лишить его жизни или покалечить.
- Ты - его семья, - произносит Игорь, словно читая ее мысли, - не надейся, что он об этом забудет.
- Она тоже его семья, - пепел опадает с кончика сигареты, зажатой между двумя тонкими пальцами Василисы, и разлетается, уносимый порывом ветра.
- Ты не понимаешь, - в голосе Игоря звучит нечто такое, что заставляет ее перевести взгляд с горизонта, расплывающегося в наступающих сумерках, на мужчину и, встретившись с ним глазами, она ощущает, как сердце пропускает удар, а весь мир, будто разлетается на осколки - она может его потерять.

По-настоящему. Навсегда. Безвозвратно. Осознание настигает ее, подобно снежной лавине - накрывает с головой, сбивает с ног, засыпает и не дает пошевелиться. Она ощущает тяжесть этого страха и вновь ощущает себя той самой девочкой, которую он спас в переулке от хулиганов. Он всегда был рядом. Он всегда был ее поддержкой. Она не прошла бы и половины своего пути, не будь Игорь всегда поблизости, готовый в любой момент подставить плечо, подхватить или принять удар на себя. И сейчас она могла потерять его. Могла лишиться части, значительной части, своей жизни, своего сердца и своей души.
- Вася, - наверное, он увидел нечто такое в ее глазах, что заставило его податься в перед и заключить женщину в объятия, прижав к себе, - не бойся, все будет хорошо, - она вздрогнула в его руках и, к своему стыду, поняла, что плачет - сигарета выпала и полетела к земле, Василиса обхватила мужчину так крепко, словно собиралась сломать ему ребра, - я буду рядом, я всегда был рядом и всегда буду, - он повторял это снова и снова, словно мантру, до самого утра, пока она не затихла, уснув, терзаемая сомнениями, страхом и пониманием, что ничто и никто не может быть "всегда".

***

- Добро пожаловать на Родину, - произнесла Василиса, как только перенос завершился и они втроем оказались в Москве, в нескольких кварталах от здания Ночного Дозора - не слишком близко, чтобы попасть в радиус действия охранных заклинаний, но и не слишком далеко, чтобы добираться пришлось слишком долго, подвергаясь риску наткнуться на какой-нибудь патруль, - не расслабляемся. Все помнят, что надо делать?

Оба мужчины кивнули, сохраняя на лицах суровую серьезность. Кажется, она добилась от них полного осознания того, насколько опасной была сегодняшняя операция. Оставшись удовлетворенной этим, Василиса махнула рукой и, пожелав их "отряду самоубийц" удачи, направилась в сторону здания Ночного Дозора Москвы, не обращая внимания на воспоминания, всплывающие перед глазами кинопленкой Тарковского, с каждым новым шагом.

Она смотрит в глаза Зои и читает в них не только бессонную ночь, проведенную в слезах и отчаянии, но и непонимание обиду, злость и массу обвинений. Василисе не больно. Василиса Зою понимает и понимает лучше, чем та может себе представить. И, будь Василисе на несколько десятков лет поменьше, не проживи она ту жизнь, которую прожила, и не будь она той, кем она была, она бы даже поддалась Зое и стала просить у той прощения. Но Василисе был почти век, в семнадцать лет она ушла на фронт, в двадцать почти умерла и вот уже больше семидесяти лет служит в Ночном Дозоре и прекрасно знает, что это значит. А значит это то, что, если сверху поступает приказ "Умирать, но не отступать", ты не отступаешь. Умираешь, но не отступаешь. И не обсуждаешь ни приказы, ни того, кто тебе их раздает. Потому что Дозор - это не детский сад, не прибежище для ущемленных и потерянных и не клуб по интересам. Это служба, долг и твой личный выбор, который ты делаешь самостоятельно. И это то, что так ясно, понятно и просто отзывается в Василисе, девочке, из которой жизнь, в свое время, вылепила солдата. И это то, что так противоположно Зое - девочке, из которой жизнь лепила представительницу прекрасного пола, которой уготована вполне типичная для нее судьба и роль. И это то, что было чуть более понятно и близко Николаю, потому что его Василиса учила сама. Так, как когда-то учили ее. Не жалея и не щадя. Бросая прямо в воду и глядя сверху-вниз в ожидании, пока оно поплывет. А не поплывет - ну что ж, у нас такое еще имеется.

- Не надо, - раздается спокойный, но твердый голос Игоря в тот момент, когда Зоя открывает рот, чтобы бросить Василисе в лицо нечто колкое и злое, - не надо, Зоя, - повторяет Игорь, потому что знает, что, хоть любые слова и отскакивают от Василисы, подобно горошинам, после себя они все равно оставляют следы - шрамы на сердце, которое со временем грубеет, потому что так меньше болит.
Зоя осекается на полуслове. Смотрит на них, словно рыба, выброшенная на берег, хлопает своими большими глазами, закрывает рот, чтобы через мгновение открыть снова. Закрывает снова и, наконец, произносит:
- Береги его. И себя.
Василиса кивает в ответ, не произнося ни звука. Она знает, что сделает все, чтобы уберечь Николая. Чтобы уберечь Игоря. Что сдохнет сама, лишь бы эти двое выжили. Николай мнется, переступает с ноги на ногу, скомкано целует Зою и отправляет ее обратно в дом. В дом, в котором она будет в безопасности. Затем разворачивается и стремительно проходит и мимо Василисы, и мимо Игоря, которым не остается ничего, кроме как переглянуться и пойти за ним следом. Дети... с ними всегда так... ты им что-то говоришь, а они в ответ - закатывают глаза. Так и общаетесь.

Как бы там ни было, Николай ворчал и даже не пытался скрывать своего неудовольствия, но шел, куда ему велели. Причем, не Василиса, а его собственное сердце. Она бы никогда не взяла его с собой на подобное задание - он был слишком молод, недостаточно силен магически и слишком  ей дорог. И если Игорю она не могла даже попытаться сказать оставаться в стороне, то с Николаем это могло бы сработать. Но не сработало. Ведь она попыталась, наткнувшись вместо послушания на стену негодования и тираду отборной брани. Василиса не была кисейной барышней и крепким словцом удивить ее было трудно, ответить могла ничуть не хуже, а, может, даже и похлеще, но с Николаем позволить она себе подобного не могла. Не сейчас. Не в этот раз, когда она ведет его за собой на верную смерть. Игорь искоса на нее поглядывает, сердито зыркает на Николая, но снова смотрит на Василису и видит, как она коротко мотает головой из стороны в сторону. Пусть болтает. Пусть выпустит пар. Василиса стерпит. У нее нет ни выхода иного, ни путь. Она не должна отвлекаться. И Василиса не отвлекается, она использует минойскую сферу, чтобы перенести всех троих прямиком в Москву.

Им всем нужно пару минут прийти в себя. Перекурить. Справиться с собственными мыслями и сомнениями, переполняющими их изнутри. Контролировать себя и свои эмоции - это то, чему учат в Дозоре, каком бы то ни было, в первую очередь. Без самоконтроля не сотворить даже простейшего трюка, не то, что полноценного заклинания. Они останавливаются рядом со входом в метро, присаживаются на скамью, что стоит неподалеку и достают по пачке сигарет - у каждого из них свои вкусы и предпочтения. В унисон чиркают колесики трех зажигалок, вспыхивают искры огня и в предрассветных сумерках загораются три яркие точки. Москва никогда не спит, но именно в этот час, наиболее спокойна. Василиса смотрит на здания, что находятся по ту сторону широкого проспекта. Все в этой картине было ей знакомо до ноющей боли, до тянущего ощущения внизу живота, выворачивающего внутренности наизнанку.  Василиса чувствует горечь во рту и с трудом сдерживает рвотный позыв - не хватало только расчувствоваться из-за накатившей, подобно цунами, ностальгии. Ей казалось, что она загнала это чувство достаточно глубоко на дно своего собственного сердца. Ей удавалось отмахиваться от непрошенных воспоминаний и картин прошлого, отвлекаться от них на что-то иное: Игоря, работу, алкоголь, пока она оставалась в Нью-Йорке. Но здесь, в Москве, убежать от прошлого было невозможно. И в одно мгновение перед  ней предстали лица тех, кто остался в этом городе навсегда. Отец, с которым она так и не объяснилась. Гоша, с которым отчаянно захотелось встретиться. Семен, которого не вернуть... потому что она сама его убила... Скривившись от неприятного воспоминания, Василиса отбросила щелчком пальцев недокуренную сигарету и встала на ноги.
- Пора, - она пошла пешком в сторону станции метро Сокол, не оставляя Николаю с Игорем выбора в дальнейших действиях - переглянувшись, мужчины направились за ней.

Весь путь они преодолели в тишине. Николай, кажется, устал от собственного ворчания и лишь громко посапывал, не в силах сделать выбор, стоит ли продолжать озвучивать собственные мысли по поводу происходящего. Но он так громко об этом размышлял, что Василиса готова была поклясться - она и так слышит все, что творится в его голове.
- У нас есть план, как проникнуть в здание Дозора, оставаясь незамеченными достаточно долго, чтобы мы могли сделать хоть пару шагов перед тем, как нас примут?
Разумеется, у них был план. Хреновый, как и вся эта затея, но был. Не зря Семен заставлял ее ползать под землей, словно слепую кротиху, по горло в воде и лучше не думать чем еще. Не зря она чудом не сдохла в одном из подобных патрулей. Чудом в этой истории назвать следовало  бы Елизавету, но Василиса предпочитала называть ее с некоторых пор другом. Это казалось странным и удивительным одновременно.
- Когда ты замолчишь, - ответила она беззлобно на вопрос Николая и сунула руку в карман любимой косухи и выудила из него набор отмычек, заколдованных таким образом, чтобы открыть любой из существующих на свете замков - подарок Гоши, который она хранила на протяжение последних двадцати пяти лет. Не то, чтобы приходилось часто пользоваться, но вещь была полезная. И памятная. Открыв с помощью отмычки толстую металлическую дверь, на которой было написано "Техническое помещение".
- Головы берегите, - предупредила она, пролезая вперед, не пуская впереди себя ни Игоря, ни Николая, - низкие потолки.

Коридор, в котором они оказались, напоминал ход, прорубленный гномами в горе. Гномами, потому что был таким низким, что сгибаться приходилось едва ли не пополам. Василиса с трудом пробиралась вперед, но могла только представить, насколько сложно это было делать парням. Впрочем, через пару ругательств Николая, а затем и Игоря, явно стукнувшегося обо что-то головой, она даже слегка улыбнулась.
- Потерпите, сейчас станет просторнее, - но аромат вас не порадует, - мысленно добавила она про себя, но озвучивать не стала, - пускай будет сюрприз, в конце концов.
Еще одна дверь в стене вывела их в помещение, которое можно было бы охарактеризовать как "техническое в квадрате": под ногами хлюпала вода, затхлый запах нечистот и сырости вспарывал ноздри, заставляя всех троих морщиться и затаивать дыхание. Света почти не было, так что Игорь создал светящуюся сферу голубоватого оттенка, что плыла перед ними, освещая шероховатости бетонного пола и выбоины.
- Чуть дальше должны начаться охранные заклинания, будьте наготове, - говорит она, закидывая в рот подушечку жвачки, - Семен, - произносить его имя было почти физически больно, - говорил, что где-то должен даже бродит страж, созданный то ли Гесером, то ли Ольгой, но я думаю, это  он так... привирал, чтобы мне было интереснее.

- Игорь, я бы не смогла здесь поторопиться, даже если бы захотела, - ответила она, кряхтя чуть тише, чем парни, но все-таки кряхтя, потому что лаз был узковат даже для нее, а уж потолки для ее роста точно были сильно ниже комфортной высоты.
Сколько уж настрадалась она в свое время с этими подземными патрулями... как же сильно злилась на Семена за то, что он заставлял ее ползать по колено в дерьме под московскими изогнутыми улицами по не менее изогнутым московским коллекторам, канализациям и руслам подземных рек... как же проклинала она всё и всех на свете за свою нелегкую судьбу, не переставая ворчать, сетовать и возмущаться. А ведь все равно делала. Так ведь было правильно. Приказ есть приказ. Указание есть указание. И не исполнить их приравнивалось для нее к измене и предательству. Этакому дезертирству, за которое либо расстрел, либо позор и стыд такой, что уж лучше расстрел. Такова уж она была по своей сути. Такой ее слепили государство, армия и война. И изменять себе она не планировала и не могла, просто потому, что была той, кто она есть, а такие люди в себе не копаются и себя не перекраивают. Такие люди, как она, умирают на поле боя, идя против превышающих по численности и огневой мощи сил врага без оружия в руках. Потому что был получен приказ не отступать. Что бы ни было, стоять до конца. Ведь за нами... да постоянно был кто-то за нами, кого следовало защитить, спасти, уберечь. Ради кого нужно было погибнуть, потому что такова твоя роль и задача. В общем и целом, Василиса была солдатом до мозга костей и оттого брюзжание Николая заставляло ее скрежетать зубами, потому что слова мужчины казались ей словами мальчишки, трусостью и малодушием, а такого она в нем не воспитывала. Но, как только она хотела что-нибудь ему ответить, она заставляла себя вспомнить, что, несмотря ни на что, он был здесь. И шел за ней. Оставив свою любимую женщину без твердой уверенности в том, что вернется. Это была не трусость и не малодушие, это был здравый смысл и разумные сомнения. Которые были ей вполне понятны. Потому Василиса злилась, но молчала, хотя он и выводил ее из себя, ведь она привыкла делать свою работу молча. Снайперы - не самые разговорчивые люди. По крайней мере те, что предпочитают жить.

- Нет, он вообще не любил уточнять, - ответила она с нескрываемой горечью в голосе, чувствуя, как скребет глотку непрошенный, появившийся внезапно ком в горле, - но, независимо от кого, кем был его создатель, можете быть уверены, знакомство с ним нам не понравится.
Она не смогла бы ответить, кто в этом случае был бы хуже: Гесер или Ольга. Гесер был силен, опытен и крайне категоричен, но Ольга была женщиной, а женщина всегда изобретательнее, изощреннее и коварней. Так что, какое бы творение ума и магии их впереди ни ждало, если Семен не обманывал ее, расслабляться им нельзя. И лучше бы приложить побольше усилий для того, чтобы избежать встречи с этим самым стражем, ведь ничего хорошего она им не принесет. Впрочем, как и все это задание. Хорошего в нем было ни на грамм. И даже снова лицезреть Родину, за которую она несколько десятков лет почти умерла, не приносило никакой радости, лишь щемящую тоску и груду сожалений, сжимающих грудную клетку в стальном кольце чувства вины и уничижения. Игорь спокоен, как и всегда. И заодно успокаивает Николая. И, как ни странно, это помогает. Она благодарна ему и за первое, и за второе. Рядом с Игорем она и сама всегда становится споконее и увереннее, есть в нем эта тихая и твердая убежденность в том, что он делает все так, как должно, и этой убежденностью он заряжает людей вокруг себя. Василиса и рада, и не рада одновременно из-за его присутствия. И эти противоречащие друг другу чувства разрывают изнутри.

- Блять, Коля! - наконец, не выдерживает она и резко поворачивается назад, из-за чего сталкивается с Игорем, идущим по пятам, и едва не падает в зловонную жижу под ногами, - заткнись или возвращайся и жди нас снаружи, - стоит ей произнести это вслух, как на нее волной обрушивается сожаление.
Не сдержалась, мать твою, Стеклова. Тебе что, пять лет? Что это захерня? Возьми себя в руки.
- Извини, - говорит она в итоге, выдыхая и, ловя на себе выразительный взгляд Демидова, повторяет, - извини, ладно? Давай, обсудим всю сомнительность этой затеи после того, как завершим задание? Обещаю выслушать все, что ты думаешь об этом и обо мне в частности, молча, смиренно и вот это вот всё... - она машет рукой и отворачивается, кляня себя на чем свет стоит за свою несдержанность.
Никто не укорит ее больше, чем она сама. Самобичевание - это то, в чем Василиса особенно хороша.
Голос Николая, не огрызающийся, как можно было бы предположить, но предостерегающий, заставляет ее резко остановиться перед самой решеткой, в верхнем углу которой мерцает защитное заклинание, которому создатель придал вид паутины.

- Да, о них, - она осматривает паутину внимательнее, смотрит сквозь Сумрак, выискивает, куда протянулись нити и, как им их обойти, чтобы не потревожить, - заденем одну и паук точно явится, может, спалить ее к херам? - Ловушка из новых, раньше она тут таких не видела.
Да и раньше у нее были какие-никакие указания от Семена по принципу построения охранных заклинаний и их обхода. Довольно туманные и неконкретные, все-таки это был элемент обучения и он предпочитал предоставлять ей возможность разбираться во всем самостоятельно, но без подсказки все равно не оставлял. Но Семена больше нет. И теперь она здесь не блуждающий по заданию Наставника оперативник, а незваный гость. Тот, от которого эти ловушки тут и расставлены. Она входит в Сумрак и осторожно, чтобы не задеть паучью сеть, создает небольшой огненный шар, направляет его на защитный механизм и наблюдает за тем, как он загорается и растворяется в магическом огне. Истлевает, растворяясь в Сумраке и освобождая им путь.
- Молодец, - говорит она Николаю, оглядываясь на того через плечо, - Игорь, - она дергает решетку и понимает, что ту заело из-за времени и того, как долго ее не приводили в действие, - будь любезен, - она уступает ему место и наблюдает за тем, как мужчина, прилагая усилия, все же отворяет ту и проходит первым, - ну что, никаких пауков? - ей неуютно из-за того, что не она зашла первой, но коварный план Игоря, беспокоящегося и желающего встретиться с любой опасностью, ей понятен.