Шел третий день пребывания столь неожиданно появившихся в Поместье гостей. Елизавета отлично знала, что и для спокойствия Ковена, и для спокойствия Дороти с Брайаном, ей лучше поскорее отправить последних домой, но пока она не могла этого сделать. Признаться, будь такая возможность, Говард вообще предпочитала бы понаблюдать за мисс Андервуд полный лунный цикл, опасаясь того, что превращения опять начнут одолевать ее, стоит только пройти полному месяцу. Но это было не только обременительно для Дороти и Брайана и мучительно для Ковена, это еще было и небезопасно с точки зрения интереса Дневного Дозора, ведь эти двои были и оставались служащими соответствующей организации, которая и без того, слишком маловероятно, не спросит у молодых людей, как им удалось все-таки совладать с проклятием. Но как бы там ни было, неделя наблюдения была жизненно необходима не только для того, чтобы понять, удалось ли снять проклятие до конца и не осталось ли каких обрывков, но и для того, чтобы отследить состояние мисс Андервуд в целом и убедиться в том, что такое мощное воздействие не оставило на ней никаких следов. В довесок, с точки зрения Елизаветы, она была еще слаба и сажать ее в автомобиль к местному водителю, Оскару, и отправлять домой, было бы кощунственно. Говард сама согласилась помочь, сама пожелала этого и выгонять тех, кто нуждался в помощи, едва они успели оправиться – было ниже ее достоинство.

Западное крыло поместья все равно почти пустовало, спален там было предостаточно, так что гости могли почти не встречаться с хозяевами, особенно недоверчиво настроенными на представителей Дозоров. За ужином, за которым Ковен собирался в полном составе, во взглядах недвусмысленно читались вопросы, направленные к Елизавете, но она не торопилась на них отвечать, полагая куда более правильным поставить в известность только узкий круг самых близких людей: Барбара, Джорджиана, Джеймс, Майкл, Артур… Знал ли кто-то другой, что здесь происходит? Как бы там ни было, а сама ведьма навещала со своим целителем мисс Андервуд пару раз в день, между делом, интересуясь, не нуждается ли она, или мистер Грин в чем-то. Им, конечно же, не запрещали ни гулять по поместью, потому как все мало-мальски ценные места были либо наглухо заперты, либо вообще не видны несведущим глазам, ни пользоваться местными благами, как то бассейн, спортзал, кинотеатр, библиотека, или теннисный корт, ни даже покидать Поместье на какое-то время. Они вовсе не были пленниками и никто не собирался их таковыми делать. Их нахождение здесь было продиктовано нуждой, а не волей Елизаветы и она не забывала об этом напоминать, не намереваясь ни коим разом ограничивать свободу хоть Дороти, хоть Брайана.

Как ни странно, но с чисто магической точки зрения ведьма больше интересовалась последним. Да, сопровождающий своей подруги не носил на себе никакого проклятия и в помощи Елизаветы не нуждался, зато его уникальный дар, который ведьма сумела разглядеть только на второй день, представлял вполне определенный интерес. Пророки были бесконечно огромной редкостью, настолько, что в Ковене их не было ни одного и хотя местная библиотека хранила с десяток фолиантов о пророческой магии и пророках в целом, Елизавета не могла бы сказать, что знает этот тип Иных достаточно хорошо. А потому, по отношению к мистеру Грину, Говард вел сугубо исследовательский интерес и не задать неуместные вопросы ведьме помогла только безграничная выдержка и чувство такта, которое яснее всего диктовало понимание того, что сейчас Брайан обеспокоен состоянием своей подруги и трогать его было бы неправильно.

Утром третьего дня, позавтракав, Елизавета отправилась в оранжерею, соединяющую западное крыло с восточным, которое, в свою очередь, объединяло все остальное поместье. Встретить здесь кого-то вовсе не было редкостью, потому что прочие существовавшие пути были немного, или сильно длиннее этого. Впрочем, ведьма шла сюда целенаправленно. Запас трав для зелий и ритуалов пополнять необходимо было круглогодично и хотя оранжереей занимались и специально обученные люди, и ведьмы, и целители, Елизавета любила время от времени покопаться в земле, почувствовав с нею единство. Это здорово успокаивало нервы, отвлекало от дум и дарило новые идеи.

Вот и теперь Елизавета пересаживала мяту и тысячелистник, полагая, что в том месте, где они росли, ультрафиолетовая лампа слишком плохо светила и не давала нужного результата. Женщина неторопливо занималась своим делом, когда услышала, как западная дверь открылась, и по мощеной дорожке послышались неторопливые шаги. Ведьма вскоре подняла глаза с тем, чтобы взглянуть на того, кто по ней шел и увидела мистера Грина совершенно одного. Вероятно, его подруга отдыхала. И это было правильно, учитывая как много сил забрал у нее ритуал, а до этого забирало проклятие.

- Мистер Грин, доброе утро, - вежливо поздоровалась Елизавета, копаясь с тысячелистником, - Как чувствует себя мисс Андервуд? Как чувствуете себя Вы сами? Все в порядке? Никто вам не досаждает? Нет ли чего-то, в чем вы нуждаетесь? – неторопливо интересуется ведьма, а затем смотрит на длинный деревянный горшок и на Брайана, - Вы мне не поможете? Если Вам не трудно, переставьте, пожалуйста, этот горшок вон к той стене, - она жестом указывает, куда его нужно переставить, а сама подходит к раковине с тем, чтобы вымыть руки после перчаток, - Прошу прощения за вынужденную задержку в Поместье. Хочу убедиться в том, что мисс Андервуд идет на поправку и ей более ничто не угрожает.

Елизавета, привычно, не испытывает никаких эмоций, ни спасая людей, ни убивая их. Все ее действия продиктованы четким пониманием какой-либо необходимости и порой она имеет выраженную физическую форму, а порой является следствием убеждений ведьмы. Как бы там ни было, она не совершала никаких действий просто так. И сейчас, слыша о том, что мисс Андервуд стало лучше, женщина удовлетворенно кивает, но не испытывает ровным счетом ничего, ни от понимания того, что спасла девчонку, ни от признания собственных заслуг. Она была ведьмой со знаниями и опытом, которые превосходили все мыслимые Дозорами пределы. И она давно не нуждалась в подтверждении собственных умений, знаний и навыков, это не тешило ее самолюбия и тщеславия. А потому, она спрашивает лишь из искреннего желания убедиться, что Дороти в порядке. Оперативное реагирование при любых нарушениях восстановительного процесса было гарантией того, что снятие проклятия пройдет с минимальными последствиями. Но до сих пор мисс Андервуд справлялась прекрасно, и у Елизаветы не было оснований полагать, что дальше может, что-то пойти не так.

Ведьма может безошибочно сказать, что было бы, если бы не ее помощь, но набивать себе цену, или запугивать мистера Грина даже не может прийти ей в голову, потому что теперь это не имело ровным счетом никакого значения, ведь они привезли Дороти вовремя, вовремя вмешались и теперь проклятие более ей не угрожало. Ведьмовская сущность всегда была коварна, а Пандора была не столько коварна, сколько безумна, с точки зрения Елизаветы. Она переняла у своей названной сестры качества, которые считала лучшими, не уравновесив их здравым расчетом и холодным трезвым умом. Что делало ее отчаянно опасным противником для любого, но вместе с тем противником неразумным и импульсивным. И в этом крылась ее слабость. Впрочем, Говард осуждала противодействие тем, кто априори был слабее тебя, если это не было вынужденной необходимостью, или самозащитой. Утверждаться за счет низшей иной, будучи ведьмой первого уровня? Возможно, Елизавета была не столь уж хорошим учителем, сколь предпочитала думать.

- Я очень рада слышать, что мисс Андервуд поправляется. Если возникнут любые сложности в процессе, даже после того, как вы уедете, прошу, сообщайте мне. Я привычна к тому, чтобы доводить дела до конца, - а потому, она чувствовала ответственность за Дороти теперь и не собиралась закрывать глаза на возможные недомогания, или побочные эффекты нахождения под столь мощной магией не один и не два дня. Если бы милосердия Пандоры хватило, девочка скончалась бы дня через три-четыре. Но целью было не милосердие. И это спасло Дороти жизнь. Елизавета, пережившая не менее чудовищное проклятие в начале своей жизни, не знала, что было лучше. Ведь она много раз отчаянно желала умереть.

- Польза от корня мандрагоры несколько преувеличена несведущими католическими священниками, - Елизавета улыбается, вполне способная воспринять шутку, - Но его отлично можно использовать для обозначения стихии земли в почти любых ритуалах и как связующее звено между сложными составами в зельях, - выключая кран и вытирая руки о полотенце, кратко делится информацией ведьма, - Так что, несколько экземпляров у нас на северной стороне. Мандрагоре не нужно солнце, - она неторопливо подходит ближе к бесконечному числу горшков и клумб, - Это тысячелистник. Сорняк, как полагает большинство. Но отвар его останавливает кровь, как ничто другое, он незаменим в большинстве целебных зелий, так что, если его не будет, то местные целители взвоют, - женщина коротко усмехается, а затем проходит вдоль горшков и клумб, указывая поочередно на каждую, - Чертополох, мята, чабрец, крапива, лебеда, рута, иссоп, алоэ, женьшень, шалфей, люцерна, - наконец, Елизавета опускается на колени у большой клумбы, где растет всего четыре небольших ростка, - Пало Санто – священное дерево, значение и ценность которого очень велики, но… - она сочувственно усмехается, глядя на хлипкость ростков, - Увы, шансов вырасти у них не так, чтобы очень много, - ведьма качает головой, а затем погружает руки в землю между ростками, закрывает глаза и какое-то время приводит в порядок дыхание, заставляя силу вытекать из пальцев с каждым новым выдохом. Ростки на глазах раскрывают листья и подрастают в длине, дают новые ветки и утолщают ствол, пока ведьма не прекращает, поднимаясь на ноги и глядя за своими усилиями, которые вряд ли будут успешны, если не продолжать в том же духе неделя за неделей.

- Конечно, все, что пожелаете, - отвечает Елизавета, вновь отправляясь мыть руки. Она не видит ничего дурного в вопросах и в Ковене никого за них не ругали, не убивали и не причиняли никакого зла. Разумеется, если вопросы были достаточно корректными, чтобы ненароком не задеть мадам Говард. Впрочем, очевидно, что вопрос Брайана носит исследовательский характер, а такие вопросы принято было поощрять, а не глушить. Проблема заключалась в том, что Бэсс ничего не знала об уровне подготовки мистера Грина, а следовательно, насколько на пальцах ему нужно объяснять суть.

- Давайте не будем обозначать магию исключительно понятием «Сумрак», - она улыбается и подмигивает мужчине, берясь за секатор с тем, чтобы убрать лишнее на только что подросших маленьких деревьях, - Но Вы правы. Магия на территории поместья на самом деле иная, нежели где бы то ни было еще. На то есть несколько причин, - щелк-щелк, лишние ветки и листья летят на землю под уверенными и стремительными движениями Елизаветы, - Первая состоит в том, что Ковен никогда не позволяет себе оставлять место своего постоянного проживания без стабильной защиты. Территорию поместья начали готовить к нашему приезду задолго до первого появления члена Ковена здесь и все, включая сад, от начала ограды и до ее конца, покрыто таким количеством очень специфической магии, какого Вы, возможно, не видели нигде более. Магия эта разнонаправленная и даже по видовой своей принадлежности очень различна и действие ее создает постоянные колебания энергии, или, как Вы говорите, Сумрака. Потому что это, своего рода, живой организм, обладающий волей и интеллектом, призванный защищать членов Ковена от внешних угроз, если таковые будут. Организм этот безусловным образом подчиняется мне и двум другим членам нашего магического круга, но он, отчасти, послушен и другим людям, состоящим в нашей «семье», - ведьма на какое-то время замолкает, переходя к следующему растению и тщательно разглядывая все, что может быть необходимо убрать, чтобы дать жизнь новому.

- Вторая причина тривиальна и лежит на поверхности. Не все, но очень многие члены Ковена, особенно женщины, являют собой пример не магов, а ведьм и использование магически ресурсов у этих двух подвидов Иных принципиально разнится, - она поднимает на мужчину глаза, о чем-то размышляя, а затем добавляет, - Да-да, я знаю, в Дозорах, особенно магов, учат смотреть на ведьм, как Иных второго и более сорта, ставя их ненамного выше низших Иных. Но у нас в Ковене… - она усмехается, подбирая правильные слова, - Учат иному. Как бы там ни было, а ведьмы используют в качестве источника своей силы и поглощаемой ими энергии, в первую очередь, природу и ее силы. Нет, нам не чужд паразитизм на людских эмоциях, но он – не единственный источник нашей силы. А концентрация такой силы в пределах поместья не просто велика, а по-настоящему огромна, - что было неудивительно, учитывая, сколько здесь было ведьм и как часто они колдовали даже в бытовых вещах.

- Третья причина в том, что я не учу рассматривать Сумрак, как единственно-возможную форму существования магии. Может быть, он этим возмущен? – она тихо и недолго смеется, заканчивая свою работу, поднимается и кладет инструмент туда, откуда взяла. И, конечно же, снова моет руки. Кому-то это могло показаться странным, но это было формой уважения при работе с растениями. Нельзя было работать с одним, не помыв руки перед предыдущим. Так было правильно.

- Надеюсь, я смогла ответить на Ваш вопрос, мистер Грин? – интересуется ведьма, обходя мужчину и окидывая взглядом череду клумб и горшков, - В таком случае, почему бы нам не продолжить наш разговор уже в доме, например, за чаем? – предлагает женщина, в который раз вытирая руки полотенцем.

- Расскажете мне, как оказались в Дозоре, как складывается Ваша работа, нравится ли Вам быть пророком и что Вы обрели для себя, став Иным, как я полагаю, совсем недавно, не так ли?

Елизавета с благодарностью кивает в ответ на прогноз Брайана, даже не пытаясь изображать удивление. Да, формально ей никто не рассказывал о том, что ее гость – пророк, но она не была бы ведьмой такого уровня, если бы не могла этого увидеть и понять по косвенным признакам. В конечном счете, мужчина был прав, женщина видела за свою жизнь немало пророков и даже если бы не знала наверняка, не могла бы не догадаться. От никчемного лукавства и деятельного притворства здесь никому не стало бы легче, да и признаться, Елизавета не любила ложь, используя ее скорее, как вынужденную меру, а необходимости не показывать мистеру Грину, что она знает о том, кто он есть, у нее не было ровным счетом никакой. В конце концов, в Ковене делали выводы о человеке совсем не по признаку видовой принадлежности. В противном случае, это могло бы им крепко аукнуться и отнюдь не только тем, что они упустили бы таланты тех, кто на деле этого стоил внимания.

- Это впечатляет, - с улыбкой оценивает ведьма таланты Грина, одобрительно кивая головой, - По-правде говоря, всегда впечатляло, но в Ковене пророков никогда не было, - в основном, потому что выискивать пророков было задачей долгой и неблагодарной, но вместе с тем, потому что Елизавета не видела в этом никакой нужды, считая, что обучать их это занятие, которое требует гигантской вовлеченности и весьма специфических навыков, коими женщина не то, чтобы не обладала, но не хотела бы применять на практике. Менталист из нее был так себе, можно было бы заставить кого-то другого освоить эту сферу, но Елизавета не была уверена в том, что в данном случае игра стоила свеч. Но пообщаться с живым и почти оформившимся пророком – другое дело. Это было очень даже интересно.

- Я здесь, чтобы обучать всех людей, которых Вы видели. А значит, отвечать на вопросы, - говорит ведьма, заходя в просторный светлый холл, но не задерживаясь здесь. Она дает распоряжения прислуге, веля накрыть стол для чаепития в ее личной гостиной, но в остальном, никакими более разговорами себя не обременяет, твердо намереваясь, как и обещала, побеседовать именно с мистером Грином. Да, свой интерес Елизавета вовсе не отрицала – ей и впрямь были интересны и способности пророка, и он сам. Но она и впрямь была готова отвечать на его вопросы, потому что могла и потому что знания это не то, чем она не жалела делиться, потому что просвещение казалось ведьме основной целью ее существования. Да и как известно, если поделиться знаниями, у тебя их меньше не станет. Так что жадность здесь была бы неуместной.

Рассказ мужчины ведьма слушает со всем вниманием, изредка кивая головой. Елизавета усмехается лишь единожды, в момент, когда Грин рассказывает о том, как Дневной Дозор воспользовался ситуацией и увез мужчину «чтобы привести в чувство». Ну, да. Конечно. Можно и так выразить эту мысль. Иными словами, беспринципно воспользовались ситуацией, отлично зная, что пророка они не найдут себе еще добрую сотню лет, если не возьмут в оборот этого. И чтобы не оставлять ему выбора, использовали его в самый уязвимый для него момент. Как подло и как предсказуемо. Но свое мнение Елизавета держит при себе, полагая неуместным выражать сомнения в отношении тех, кто якобы спас Грина в тот вечер. Цена этого «спасения» вечный ошейник, от которого не избавиться и не снять, как ни старайся. Потому что если рядового сотрудника в Дневном Дозоре еще могли бы отпустить, то у Грина выход был только ногами вперед.

- Свобода в Дозоре? – Елизавета улыбается, но не позволяет себе смеха, - Это когда ошейник затягивают чуть слабее, чем у других? – интересуется ведьма, отлично зная, что такое свобода и как ею распоряжаться, - Концепция свободы, мистер Грин, абсолютна. Нельзя быть чуть более свободным, или чуть менее свободным. Так же как нельзя быть умеренно свободным. Или умеренно влюбленным. Или умеренно счастливым. Или да, или нет. Большая свобода, меньшая свобода – иллюзии, которыми охотно потчуют в Дозоре, чтобы раб не осознал своего рабства слишком рано, или не осознал его вообще. Ведь раб, признавший себя рабом, намного свободнее своего господина, - она пожимает плечами, толкая дверь в гостиную.

- Вы позволите? – она указывает мужчине сначала на дверь в свою спальню, а затем на кресло у кофейного стола в углу комнаты. Платье Елизаветы безнадежно перепачкано и вести разговор в таком виде непозволительно. Ведьма удаляется и за четверть часа успевает привести себя в надлежащий вид, приняв душ, высушив длинные волосы заклинанием и переодевшись в очередное платье.

- Я думаю, что Вы ошибаетесь, мистер Грин, - вернувшись как раз к моменту, когда на столе закончили накрывать, Елизавета жестом отпускает прислугу, - Будь Вы сильнее и жизнь Ваших близких не стала бы другой, но Вы ощущали бы куда большее чувство вины и куда большую ответственность каждую секунду своей жизни. Не спасли, не досмотрели, не увидели, не узнали, не успели. Когда Вы лишены оправдания «мне просто не хватило сил» это, порой, чудовищно невыносимо, - она улыбается, но, вероятно, несложным оказывается понять, что Елизавета говорит в том числе и о себе тоже, - Ваш дар – великое благословение, мистер Грин. Но вместе с тем он – великое проклятие, - задумчиво заключает ведьма и разливает им чай по изящным чашкам неторопливыми выверенными движениями. В этом доме чаепития носят особый оттенок тайной церемонии, значимой для большинства обитателей.

На упоминании Мора улыбка Елизаветы гаснет, и она с трудом подавляет вдох, отпивая немного горячего чая с неповторимым ароматом трав, - Вам повезло, что мистер Мор не обратил на Вас своего пристального внимания, мистер Грин. Коул Мор, больше известный мне, как Каин – человек не только дурной, но и попросту опасный. Уверена, есть источники куда лучшие, чем он. Намного лучшие, - но, увы, этим источником не была Елизавета. Да, она владела кое-какой информацией о пророках, но она никогда не интересовалась ими профессионально. Не было никакой нужды, хотя порой, ведьма и полагалась на их мнение куда больше, чем на чье бы то ни было еще. Но никогда не больше, чем на свое собственное.

- Лучшие монографии о прорицателях содержала в себе Александрийская библиотека и библиотека Цельса. Обе они были уничтожены, но часть свитков оттуда мне сохранить удалось. Впрочем, древним истинам я всегда доверяла куда больше, чем истинам нынешним, так что это равно справедливо и по отношению ко всем остальным сферам знаний – обе эти библиотеки содержали бесценные знания, большая часть которых теперь, увы, утрачена, - Елизавета берется за пирожное и аккуратно надкусывает кусочек над блюдцем, после чего вновь запивает его чаем и лишь затем продолжает разговор.

- Что до меня, мистер Грин, то я могу рассказать Вам о Вас куда больше вовсе не потому что на моем пути встречалось много пророков. Да и, признаться, мне не нравится оценивать Иных, или людей, исходя из их видовой принадлежности. У нас так не принято, - ведьма хмыкает, прикусывая язык, чтобы не добавить «только в вашем Дозоре», - А потому что я видела и знала многих людей. Хороших и плохих, благородных и бесчестных, разумных и глупых. И это… Дает мне некоторые возможности составлять суждения обо всех остальных.

- Это и есть семья, - отвечает Елизавета, вновь отпивая немного чая. Она могла бы предложить мистеру Грину что-то покрепче, пожалуй, хотя с алкоголем в Ковене отношения были довольно ровные и никто здесь не испытывал к нему глубокой привязанности, зная, что затуманенный разум мешает и делу, и разговору, а они с мистером Грином были заняты единовременно и тем, и другим, - Видите ли, жизнь такая неоднозначная и сложна штука, что за две тысячи лет жизни я поняла, что семьей людей делают далеко не всегда исключительно кровные узы. Пожалуй, в моем случае, чаще всего даже не кровные узы, - потому что любой из ее смертных детей был ей семьей куда меньше, чем любой из живых членов ее Ковена.

- Большинство из этих людей встретились на моем жизненном пути в обстоятельствах не самых тривиальных. И когда я призвала их к себе на помощь, они откликнулись, потому что эти обстоятельства дали нам понять, насколько мы нужны друг другу и насколько можем быть полезны. Но… Сделать из этих людей тех, кто будет доверять не только мне, но и друг другу было куда сложнее, чем собрать их вокруг себя. Впрочем, кажется, последнюю точку в этом деле поставила моя смерть, - она беззлобно усмехается, явственно давая понять, как к этому относится. Да, Дозоры в США не до конца верили в то, что такое возможно, в то, что кто-то возвращался с шестого слоя. Но правда состояла в том, что Елизавета не была первой и не стане последней. Она не была уникумом в этом деле, хотя и была сравнительной редкостью. И ей было совершенно наплевать, верят ли Дозоры в ее воскрешение. Мистер Грин тоже не был лишен подобного выбора. Он мог бы подумать, что она шутит, что она лжет, что она просто набивает себе цену, поддерживая эти странные слухи о ведьме, выпившей яд, чтобы не попасть в руки Дозоров Москвы. А быть может, он вообще ничего об этом не знал? Такое тоже было вполне возможным.

- Безусловно, - Елизавета кивает в ответ на реплики Брайана о том, что в Ковене они тоже собираются не за тем, чтобы держаться за ручки и нюхать цветы, а стало быть, здесь тоже существовала своя система ограничений. В противном случае, они бы давно погибли, как организация, а не исключено, что и как Иные. Елизавета могла бы солгать, говоря, что все здесь свободны и вольны сами выбирать степень ответственности, а стало быть, и производимые действия, но кому нужна была эта бессмысленная чушь? Правда была и лучше, и хуже одновременно. Ковен налагал ограничения на своих сторонников. Они не шли ни в какое сравнение с ограничениями Дозоров, в том числе и потому что они были честными и прямыми, как палка. Но не каждый мог их понять и желал принять. Потому что не каждый вообще был способен принять мысль о том, что Договор – фикция, ограничивающая развитие Иных, их рост, становление и их возможности, - Если бы один из моих подопечных нарушил правила жизни в Ковене, сунулся, куда его не просили и совершил это больше одного раза, я бы не накинула ему шелковый ошейник на шею. Я бы им его удавила, - и льдистая гладь голубых глаз Елизаветы, что смотрела теперь на Брайана совершенно ровно и без тени эмоций, была тому лучшим подтверждением.

- Но знаете, мистер Грин, в чем разница между мной и Дозорами в этом смысле? – тихо вопрошает она, отставляя от себя чашку в сторону, - В том, что здесь, в этом месте, в этом Ковене, в этой семье, каждому хорошо известно, за что их ждут такие меры. Здесь никто не стремится к тому, чтобы трактовать правила сообразно собственным предпочтениям, симпатиям, или антипатиям. Здесь никто не вводит критерии оценки полезности, или бесполезности члена Ковена, на основании которых он может заплатить своей жизнью. В основном, разумеется, потому что те, кого мы считаем бесполезными, никогда не оказываются в этом круге, - она пожимает плечами, но явственно дает понять, что несмотря на паузу, мысль эта не закончена, - Но еще и потому что конечной целью Ковена, вопреки тому, в чем убеждены Дозоры, является вовсе не разрушение их, или Договора, как существующей данности. Конечной целью Ковена является познание, абсолютное знание, а такие цели подразумевают возможность неограниченного развития даже для самого бестолкового члена нашего магического круга, - и тот факт, что в этом круге все еще был Итан, свидетельствовал в пользу этого лучше всего.

Елизавета, наконец, улыбается, когда Грин начинает говорить о равновесии, как о величине, которая не просто имела значение, но и будто бы была подвластна мелким сошкам, вроде Дозоров, да и даже самой Елизаветы. Она видела мир за пределами Сумрака. Огромный, безграничный, всеобъемлющий. И она знала, что в свете этого мира и она сама, и Дозоры, и даже Сумрак – просто пыль. А пыль не волнует никакое равновесие. Сфера видимого и проявленного мира для этой пыли настолько мала, что она неспособна отличать баланс от его нарушения, добро от зла и света от тьмы. Потому что если бы могла, давно бы уже поняла, что ни света, ни тьмы вообще не существует. Но мысли об этом стоило придержать, чтобы не сбить дух непринужденной, хотя и очень близкой к сложным материям, беседы.

Помолчав недолгое время, Елизавета, наконец, рассмеялась, глядя на Брайана. Совсем не зло, а очень по-доброму и дружелюбно, потешаясь, очевидно, не над ним, а над тем, какими одинаковыми словами потчуют в обоих Дозорах своих новичков из года в год, из года в год. Века проходят, а ничего так и не меняется. Это было так бесконечно глупо и так нелепо, что не посмеяться над этим Елизавета не могла.

- Не сочтите это за глупое бахвальство, мистер Грин, или за попытку принизить Вашу информированность, - вежливо начинает ведьма, все еще сохраняя на губах мягкую улыбку, - Но я знаю, что в Дозорах США есть люди, которые в курсе, чем занимался Ковен в России и к чему он пришел. Я допускаю вероятность, что Вы не относитесь к числу этих людей и не считаю, что Вы обязаны. Поэтому скажу прямо: мы перебили девять десятых Дозорных Москвы в битве в октябре 2019 года, не делая различий между Темными и Светлыми. Возможно, мы перебили бы их всех, но на третьи сутки сражения я решила, что не хочу рисковать своими людьми. Предвосхищая вопрос: мы не были агрессорами и инициаторами этой битвы. Но, о чем это я?.. – Елизавета сощуривается, словно силясь, что-то припомнить, а затем кивает головой, вспомнив, - Ах, да. Неужели Вы считаете, что после таких мер меня может беспокоить вопрос мнимого равновесия и баланса, о которых вам, Дозорным, так много рассказывают в ваших организациях? Но что важнее, неужели Вы верите в то, что после таких мер, принятых против Ковена, в котором состояли равно и светлые, и темные очень высоких уровней, вопрос равновесия и баланса действительно волнует сами Дозоры? – это вопрос останется без ответа, потому что Елизавета уж точно не собирается на него отвечать. Она снова берется за чашку со своим чаем и отпивает оттуда еще немного, прикрывая глаза и весьма явственно получая наслаждение от восхитительного вкуса этого напитка. Чай – то, в чем ведьма разбиралась получше некоторых заклинаний. И это, пожалуй, было несколько прискорбно.

- А, да, конечно, - легко взмахнув рукой, Елизавета сняла с пальца простое серебряное кольцо и положила его на стол перед Грином. В Сумраке оно источало слабое свечение, будучи лишь печатью-допуском к одной части секций библиотеки, - Шестая секция, восьмой ряд, точно не помню полку, разберетесь на месте, - спокойно вещает ведьма, продолжая с ничем не обремененным видом пить чай, - Только не выносите ничего из библиотеки и не пытайтесь украсть, убьет на месте, - как бы между делом говорит Елизавета, - Но если нужно, можете снять копию, там у северного выхода стоят четыре МФУ, разберетесь, - значение библиотеки для ведьмы было не просто большим – огромным, глупо было это отрицать. Тем не менее, глупым было и трястись над нею, не давая никому доступа, жадничая информацией, которая приводила к просвещению, чрезвычайно ценному для Ковена и его членов. Так что, если Грин хотел почитать, это следовало поощрить, а не загубить в нем на корню.

- Я видела куда больше, потому что я видела мир без Дозоров, мистер Грин. Именно поэтому мне так хорошо известно, что Договор и сама идея разделения на Свет и Тьму – условны. Это фикция, ложь, способ контроля. На самом деле, система в которой мы живем вполне способна к саморегуляции естественным путем. Да, зачастую, по принципу сильного. Но, в конечном счете, этот принцип порождал выдающихся личностей, потому что отсутствие ограничений в развитии и незримый дух постоянной опасности подстегивал Иных к росту. Война всех против всех? И да, и нет… Если Вам говорят, что отсутствие Договора порождало хаос, то это не так. Отсутствие Договора его предупреждало. И в этом смысле я не предлагаю ничего принципиально нового. Мир без Договора существовал намного дольше, чем мир с Договором, - она вздыхает, отставляя допитую чашку и складывая руки на подлокотниках кресла, - Да и в сущности, мне совершенно не интересно разрушение идеи Дозоров и Договора. Мне интересно отсутствие ограничений в теории и практике для меня и для Ковена, потому что наши магические изыскания требуют воздействий уровня, который не всегда постижим средним умом. Стремление к Всезнанию не приемлет ограничений. Но если ради его достижения мне потребуется уничтожить Договор и Дозоры, то с морально-этической точки зрения, я к этому готова, - говорить, что она готова к этому с материальной и метафизической точки зрения, было бы опрометчиво и глупо. В Ковене после войны в Москве осталось двадцать человек и утверждать, что они способны сокрушить даже не Дозоры, а один из них – абсурд и нелепость. Елизавета старалась оценивать себя объективно. Как бы хороша она ни была, она совершенно точно не была бессмертна, неуязвима и всемогуща. И это очень жаль.

- Мистер Грин, - чуть помолчав, ведьма вновь обращает взгляд на мужчину, понизив голос, как если бы хотела узнать, или рассказать ему какой-то секрет, - Мне известно, что Вы и еще одна Дозорная, тоже пророк, не так давно побывали в месте, которое Ковену обозначили, как «лабиринт» - тянет задумчиво женщина, - В этом нет никакой тайны. Дозоры обращались ко мне за консультацией, потому как я весьма сведуща в скандинавской магической традиции. Кроме того, они пытались обвинить на в создании этой ловушки. Так вот, мне очень уж любопытно. А что конкретно там было? – и она снова берется за разливание чая по чашкам.

Обмен мнениями состоялся, но продолжать обсуждение своей позиции, Елизавета не собиралась. Не потому что считала Грина недостойным собеседником, а потому что это, в конечном счете, ни к чему не вело. Ведьма спокойно кивнула, быть может, не соглашаясь с мужчиной во всем, но принимая его позицию и его объяснения. Преимущество положения Говард всегда состояло в том, что она была вольна оставаться при своем мнении в любых обстоятельствах, ничего дополнительно не объясняя и не рассказывая. Какая разница? Дозор, в котором служил Грин, уже окрестил ее безумной. И рано или поздно, но Брайан в этом уверится, потому что, если партия сказала, что два плюс два будет пять, то так оно и будет.

Беседу эту можно было запросто расценить как попытку вербовки, попытку навязать свою точку зрения, повлияв на неокрепшее восприятие молодого Дозорного, который ни в чем еще не был уверен. Но вопреки возможным ожиданиям, таких целей Елизавета не преследовала. О, вовсе не потому что мистер Грин был этого не достоин. Все-таки он был пророком и, судя по всему, не самым бездарным из всех, раз уж так вышло, что он, инициированный не так давно, успел достигнуть своего третьего уровня. Да, такие успехи вполне могли заинтересовать ведьму, как главу ее Ковена, к тому же, не имевшего своего пророка. Но, признаться, Говард считала низким использовать текущее положение вещей и переживания мужчины за свою подругу, чтобы заполучить ценный кадр в свои ряды. Нет, сейчас Елизавета не мыслила в таком ключе, не стремилась к этому и ничего подобного не желала. А если бы желала, то еще до ритуала взяла с Брайана клятву служить ей и магическому кругу, да такую, что даже при мысли о предательстве, он бы заплатил за это жизнью. Их общение было завязано на интересе Елизаветы и сейчас, в сущности, у нее оставался по заданной теме только один вопрос.

- По какой причине Дневной Дозор не стал снимать проклятия с мисс Андервуд? – интересуется ведьма, почти наверняка зная ответ, но желая услышать его из уст Грина, - Едва ли могло так статься, что у такой могущественной организации не нашлось знаний и резервов для того, чтобы разрушить чары над своей сотрудницей, - да, конечно, Дневной Дозор вряд ли очень дорожил оборотнем в своих рядах. Слишком мелкая величина для того, чтобы тратить на нее столько сил. Этот мотив был не чужд Елизавете. И она вкладывала в своих сторонников ровно столько, сколько они заслуживали и каждый это прекрасно знал, стремясь стать лучше, важнее, значимее. Но в случае с мисс Андервуд речь шла не столько о ней, сколько о мистере Грине. Не мог же Дневной Дозор не понимать, что за отказ лечить его подругу, Брайан может потерять доверие к коллегам и руководству? Какова была реальная вероятность того, что они могли себе позволить и допускали вероятность потери пророка? Да, пусть не готового, но позвольте, много ли еще пророков они найдут за ближайшее столетие? Или им достаточно было Мора?

- Сумрак – песчинка в океане Абсолюта и представления о том, что он – есть все, абсурдны, - подтверждает Елизавета мысль мужчины, чуть заметно кивнув головой. Впрочем, то, о чем говорил Грин в целом, тоже было ведьме отлично знакомо. И руны, и печати, и пространство, в котором они находились. Кому это могло понадобиться, женщина не имела понятия, потому что это было глупое, грубое и гнусное развлечение, требующее бесконечно огромного количества энергии. Говард с насмешкой признавалась себе в том, что никогда не стала бы заниматься ничем подобным всего по одной причине: она бы пожалела саму себя, давным-давно закончив баловство с мирами, пространственно-временными петлями и чужим разумом. Это было интересно, когда ты впервые обнаруживаешь, что Сумрак – раздутый мыльный пузырь, а не целая Вселенная, проверить, что же лежит за пределами, и что можешь поразить ты сам. Когда тебе две тысячи лет, ты сто раз успела попробовать все это и желаешь уйти дальше, намного дальше, чем эти дешевые в практическом, но дорогие в энергетическом смысле фокусы.

- Нет-нет, вам просто повезло. Аналитики Дозора позвонили, когда память моя после возвращения из Сумрака все еще представляла собой кашу. К счастью, эти знания каким-то образом всплыли, когда лучшая из моих учениц, Барбара, обратилась ко мне с вопросом. Не случись этого и я ничем не смогла бы помочь, - заслугу свою Елизавета считала пустяком, но само происшествие – весьма занятным, скрывать этого она ни в коем случае не была намерена. Да и к чему? По ней и без того все было очевидно.

- Не уверена, что это правда, мистер Грин, - с сомнением и совсем не настойчиво произносит женщина, - То, что Вы описываете, даже для двух человек, требует гигантского количества энергии, причем вложенной не единовременно, а поддерживающей этот пространственный карман какое-то время. Время, как правило, довольно короткое, потому что даже мне вряд ли удалось бы держать проекцию йотунхейма достаточно долго. А я, между тем, видела его вживую, - она чуть хмурится, интересуясь этой историей все больше с каждым мгновением, - Впрочем, мне известны целые магические круги, которые занимаются тем, что пытаются призвать в мир Фенрира, совместить реальный мир с одним из миров скандинавской мифологии и ставят перед собой иные… - она вежливо улыбается, сдерживая нецензурное ругательство, - Иные, ничуть не менее сложные к выполнению задачи. Интересно, почему именно Вы стали их конечной целью, - два пророка, конечно, были весьма занятными объектами, например, для возможного изучения. Но это? Это не поддавалось никакой логике.

- А что Вы скажете насчет существ внутри? Был ли кто-то, или что-то? Как вы попали внутрь и каким образом выбрались? Что насчет времени? Как исчислялись минуты и исчислялись ли вообще?

Брайан Грин не был идиотом и именно поэтому слова Елизаветы не были провокацией для него, или для чего подруги. Она не пыталась играть на его чувствах, потому что играть тут было не на чем. Едва ли мужчина сам не задавался вопросом, который задала ему Елизавета. А ей и впрямь было интересно, как Дозору не хватило ума просчитать, как много значит для Грина его девушка и как много Дозор может потерять, если Брайан решит уйти. Да, было бы глупым утверждать, или даже пытаться обманывать кого бы то ни было, говоря, что в Ковене чтут все виды Иных и ценность их одинакова. Ничего подобного. Снобизм членов Ковена мог дать фору в сто очков любому из Дозоров и здесь все прекрасно знали, что ценность одного может быть ни разу не равна ценности другого. Но вместе с тем здесь знали, что несмотря ни на что личные привязанности имеют большое значение. Потому что Иные, как бы там ни было, все равно оставались людьми. И если бы кто угодно в Ковене сказал Елизавете, что они считают нерациональным растрату на помощь любому из ее детей, или Барбаре, или Джеймсу, или кому угодно, кто был ей близок, то они не успели бы об этом даже пожалеть и извиниться. Мистер Грин пока не обладал такой степенью могущества, но не предположить, что ценность девушки для него окажется выше ценности Дозора? Кажется, Мор начал сдавать. Или слишком сосредоточился на том, что его, в общем-то, касалось только в рамках личных аспектов.

- После того, что произошло в парке, потерять еще и пророка вслед за волчицей, было бы непозволительным расточительством. А мне видится, что мисс Андервуд имеет для Вас несколько большее значение, чем ожидали в Дозоре, - спокойно озвучивает Елизавета свои выводы, отпивает чай и задумчиво смотрит на мужчину, - Впрочем, это, конечно, не мое дело. Не сочтите мои размышления попыткой агитации, или склонения на свою сторону. Мне и впрямь было интересно, чем руководствуется Дневной Дозор в своих умозаключениях и решениях, - она пожимает плечами, ставит чашку на стол и кладет себе в тарелку пирожное. В конечном счете, ведьма не считала происходящее ничем, кроме чаепития и обмена мнениями, так что ничто не обязывало ее вести беспрерывный диалог в постоянном страхе отвлечься хоть на секунду и упустить что-то важное.

- Вы, безусловно, правы. Дозор – далеко не единственный способ устроиться в жизни, но вместе с тем, это организация, которая на протяжении двух тысяч лет собирала знания, информацию, обменивалась опытом. Их не стоит недооценивать, хотя бы в контексте узкой категории знаний, которая им доступна в силу ограничения представлений о магии, как таковой… - Елизавета задумчиво подбирает слова, стараясь наиболее четко донести до мистера Грина свою мысль, - С этой точки зрения, в отдельные моменты имеет смысл перестать давать Дозору использовать Вас и Ваш дар, пожалуй. У Вас есть цели. Вы желаете развития. Для достижения этих целей вполне подходит использовать сам Дозор. Во всяком случае, в отдельные моменты жизни, - женщина склоняет голову к плечу, скорее размышляя вслух, нежели обращаясь конкретно к Грину. Она считала, что он сам в состоянии разобраться с тем, что ему там подходит и для каких целей. Но они ведь здесь просто беседовали, не так ли?..

- К тому же, мистер Грин, - она отправляет в рот кусочек пирожного и запивает его чаем, прежде, чем продолжить, - Вы нужны Дозору гораздо больше, чем он нужен Вам. Даже если они и стараются создать видимость иного. Никогда не забывайте об этом, - женщина хмыкает, не вполне понимая, какому Иному вообще надолго может понадобиться Дозор, если только ты – не серая посредственность, не обремененная никаким особым талантом и силящаяся найти себе применение хоть где-нибудь. Для Иных хоть немного выше среднего, границы уже были куда более размыты и жесткие рамки Дозора начинали одно лишь только мешать.

В том, чтобы поделиться своим мнением относительно всего, что успело произойти в месте, которое Грин описывал, как лабиринт, Елизавета ничего дурного не видела. Она никогда не жалела ни для кого знаний, потому что знания имели уникальное свойство становиться больше, когда ты ими делишься. Жадность и высокомерие, не позволяющие открыть завесу тайну перед непосвященными здесь не были уместны ни в коем случае. Но существовала материя, которая не была столь очевидной для тех, кто к ней никогда не притрагивался. И надлежало проявить некоторую степень осмотрительности и осторожности, чтобы донести информацию и не прослыть сумасшедшей.

- К сожалению, так сложилось, что оба Дозора тем днем обращались ко мне, в том числе мистер Мор, который и сообщил о големе в виде волка и я поделилась с ним заклинанием, которое было мне известно, но я не была на месте и мне не позволили заниматься этим делом самостоятельно, - потому что если позволил бы, всех этих ужасающих жертв можно было бы избежать. Да, у Елизаветы наблюдались проблемы с памятью, но те, кто ставил знак равенства между памятью и умом, сам был недалеким. Впрочем, о чем это она? Наверняка смерть кучи оперативников в этой ситуации тоже была высокой задумкой Дозоров.

- А потому, все, что я Вам скажу – лишь теоретические вероятности, доказать которые на практике прямо сейчас, я не смогу, - и по Елизавете не скажешь, что она очень переживает по этому поводу, - Дело в том, мистер Грин, что Вы не могли выйти в Сумрак в том мире, потому что никакого Сумрака там нет вообще. Этот мир существовал за пределами рамок, установленных этой… Сущностью. Но магия в этом мире так же естественна и нормальна, вместе с тем независима ни от какого Сумрака, - она пожимает плечами, давая понять, что это кажется ей совершенно естественным и нормальным.

- Тот, кто смог открыть этот портал в этот самый мир – отнюдь не самое могущественное существо на земле. Для этого не было нужно слишком много силы, хотя и нужны были довольно специфические знания, которые доступны не всем и которые многими вообще отрицаются, - продолжает спокойно повествовать Елизавета, размеренно расправляясь со своим пирожным, - Насколько мне известно, - а известно ей не слишком хорошо, - Дозорные такими знаниями не владеют. Хотя, без сомнения, владеет Инквизиция. Но едва ли она, особенно в своем нынешнем плачевном состоянии, могла бы устроить нечто подобное. Стало быть, искать виновника и впрямь стоит извне. Но, мистер Грин, одно я могу сказать Вам совершенно точно. Просто так такие вещи не делаются. Никто не открывает портал в мир агрессивных существ, способных не только свести с ума, но и попросту раздавить в кулаке, забавы ради. А если у того, кто это сделал, есть цель, то случившееся – лишь начало. В ином же случае, этот кто-то безумен и тогда, его следует опасаться еще больше.

Мир не стоял на месте и Коул Мор знал это лучше других. И Елизавета знала, потому что Каин был занят не какой-то там личной жизнью. Он был занят Эллисив и эти занятия могли привести Нью-Йорк к весьма паршивым последствиям, пусть Говард пока и не понимала причины чрезмерного интереса мужчины к своей персоне. Но Брайану, конечно, знать об этом совершенно не обязательно. Реализовывать через него свои амбиции было глупо. Может быть, когда-нибудь он сослужит ей добрую службу, как старый приятель, а не как обязанный ей по факту уже свершенной данности. Да и вряд ли он смог бы помочь ей по вопросу Мора, потому что для этого нужно было копаться в ее голове, а здесь далеко не во всем преуспел даже куда более опытный пророк в лице Тристана.

- Вы придаете мистеру Мору слишком большое значение. Его знания во многих сферах превосходят Ваши. В некоторых даже превосходят мои, - она усмехается, как если бы сама не верила в то, что подобное возможно, - Но это не знания о големе, о портале, о вашем исчезновении, или о чем-то другом. Все, что смог успешно применить Дозор в этой ситуации, он узнал от Ковена, передал это Агаресу и теперь они напыщенно делают вид, что всех спасли, - Елизавета не отказывает себе в тихом смехе, явственно давая понять, как она относится к этой ситуации. Мужчины и их тщеславие ее не трогали. И никакие лавры ей не были нужны.

- Мистер Грин, - снисходительно и с улыбкой тянет Елизавета, глядя на мужчину. Он плохо усваивал преподнесенные уроки и он слишком сильно доверял женщине, которую узнал два дня назад. Любезность Говард не делала ее безопасным союзником, или неопасным противником. Даже напротив. И Брайан теперь демонстрировал это лучше всего, потому что прямолинейной честностью ведьма расположила его сильнее, чем, может быть, сама того желала, - Я здесь и я делюсь с Вами нужной Вам информацией, потому что этого хочу, а не потому мне нужна с Вами какая-то сделка. Есть что-то, о чем я пожелаю умолчать по личным причинам и причине заботе о Ковене, есть, что-то, чего я не знаю. В остальном, Вы вольны спрашивать все, что считаете нужным. Этого недостаточно? – ровным тоном интересуется ведьма и пытливый взгляд ее ледяных глаз скользит по Грину, силясь понять, с чего он вообще взял, что ей от него, что-то нужно. Потому что ей не было. Потому что при всей своей привлекательности, как пророк, Брайан Грин пока имел невысокую привлекательность, как объект для сотрудничества. Ковен и сама Елизавета могли дать ему огромное количество знаний и информации. Что он мог дать им взамен? Перспективу?

- Если же говорить именно о сделке, то не сочтите это за грубость, но Вы не представляете для меня такого высокого интереса и не владеете информацией, которая была бы мне полезна. Или я ошибаюсь? – дела Дозора ее не интересовали, она плевать хотела на то, чем они там занимаются. Задания, оперативные сведения, интерес к Ковену? Снова мимо. Пророческие способности? Да, безусловно. Но вовсе не на периодической работе с Елизаветой и для помощи ей. На постоянной основе. Во всех Иных случаях Брайан ее не интересовал.

- Ковен – не кружок по интересам, мистер Грин. И не лавка, где двое торгашей занимаются дешевым бартером, - голос ее становится холоднее, - Если Вы хотите, чтобы Ковен Вас учил и стоял за Вами, если Вы желаете моей помощи и моего расположения, если Вы устремлены к возможностям, которые дают знания, что у нас есть, то Вам придется сделать выбор в пользу Ковена. Один раз. Навсегда. И это не игра на пару лет. И никакой имитации независимости и самостоятельности. Ковен – это семья. И если Вы желаете с ним работать, Вам придется стать его частью. Потому что только так Вы будете представлять для меня интерес достаточно высокий, чтобы идти на риски, связанные с одним фактом Вашего существования, - а то, что ей придется вступить в конфронтацию с Дозором, когда те узнают о том, что Елизавета забрала у них пророка, ведьма не сомневалась. И эта конфронтация могла очень дорого ей обойтись.

- Что же до информации, то единственное, что Вы действительно способны мне дать и единственное, что меня на самом деле интересует – мистер Мор, его действия, его устремления, его интерес по отношению ко мне, - она спокойно говорит о том, что ее беспокоило, потому что иной подход здесь просто не имел смысла, - Я могу сделать так, что он приблизит Вас к себе. Но он видит людей насквозь и Вам придется проявить чудеса сноровки, чтобы доставать для меня полезные сведения. Это будет игра на грани фола. И Вам повезет, если Вы сможете выйти из нее и найти защиту под крышей этого дома раньше, чем Коул Вас убьет.

У Елизаветы не было никаких оснований доверять Брайану Грину. Она не считала, что ее помощь, или даже ее открытая правдивость во всем, о чем он спрашивал, являются основаниями для того, чтобы мужчина вдруг осознал необходимость верности Ковену в обход Дозора, который привел его в этот мир, как Иного. Нет, на таких основаниях никакое доверие не выстраивалось. И верь Говард в обратное, она бы не дожила до своих лет. Но отрицать тот факт, что Брайан мог принести вполне определенную пользу даже не Ковену, а ей лично, тоже было глупо. Не использовать альтернативные источники информации в войне с Дозорами, было бы неосмотрительно. А Брайан предлагал свои услуги самостоятельно. Да, во многом, это были услуги самоубийцы, но этого Говард не скрывала и даже не собиралась скрывать. В конечном счете, все бывшие Дозорные, которые теперь были неизменной частью Ковена, прошли по этому пути – рискнули всем, включая свою жизнь, чтобы установить с Елизаветой и ее магическим кругом добрые взаимоотношения, а затем стать их частью. Правда, делали они это, исходя из своих убеждений, но мотив честной личной выгоды Говард противен не был. Главное, чтобы никто из них никому не врал. Брайан честно признавал, что собирался играть в пользу Ковена отнюдь не за даром, Елизавета честно признавала, что эта игра может быть смертельной, потому что если Мор обо всем узнает, весьма вероятно, что ведьма попросту не успеет помочь Грину и ей пришлют уже только его голову. Или, что-нибудь около того.

Согласие звучит так легко, что ведьма на секунду усомняется в том, что ей вообще следовало делать такие предложения. Могло ли так статься, что Брайан не шибко-то понимал во что ввязывался? Нет, память Елизаветы вовсе не позволяла ей с точностью утверждать, что представляет собой Коул. Она не помнила всех деталей. Вероятно, она не помнила даже одной трети. Но она понимала, что он опасен и насколько опасен. Пожалуй, даже Агарес беспокоил Говард не так сильно. По большей части, потому что Агарес был так же дезориентирован в отношении Елизаветы, как она в отношении него. Он ничего о ней не знал. Мор вел себя так, будто знал все. И если это правда, то Брайан Грин добровольно отправлялся в логово хищника, не будучи ни матерым охотником, ни сколько-нибудь хорошим маскировщиком. Каковы были его шансы на успех?

- Мистер Грин, так как у нас здесь не Дозор и мы не жертвуем даже потенциальными кадрами забавы ради, - голос ее ровный и спокойный, Елизавета, очевидно, отлично знает, о чем именно она говорит, - Я озвучу условия нашего взаимодействия еще раз. Ковен оказывает Вам деятельную поддержку в обучении, выживании и становлении, как пророка, - возможно, у Елизаветы с этой целью даже найдется для Брайана учитель, которого можно будет вызвать из Европы, - А Вы оказываетесь подле мистера Мора, чьи ментальные способности не оставляют вариантов для маневра. Он в любой момент может понять, с кем Вы действительно работаете и кому отдаете предпочтение. Разумеется, в таком случае, я сделаю все, чтобы вытащить Вас до того, как Мор превратит Ваш мозг в кисель, но я не буду гарантировать, что совершенно точно смогу это сделать, потому что ситуация, как Вы верно отметили, совершенно непредсказуема. С учетом этого, Вы понимаете, на какой риск идете и идете на него добровольно и осознанно? Я ни к чему Вас не принуждаю и Вы свободно выйдете из этой комнаты, не встретив никакого сопротивления на пути, даже если откажетесь, - она выдерживает достаточно долгую паузу, чтобы Грин мог подумать, не торопясь с бравадой молодости. О, в его возрасте Елизавета тоже была готова соглашаться на любую ерунду. Ей казалось, что у нее впереди целая вечность и тот факт, что так оно и было, после всех пройденных испытаний, оказался попросту чудом.

Наконец, Говард протягивает Грину руку, предлагая скрепить их соглашение, но вместе с тем, вполне готовая к тому, что он откажется. Ковен многое мог дать начинающему Иному. Так многое, что в его воображении могло столько и не поместиться. Но в конечном счете, все зависело от амбиций и устремлений самого Грина. Он мог сейчас выйти из этой комнаты, а через пару дней забрать свою подругу, уехать и зажить счастливой жизнью вдали от всего того, что предлагал хоть Ковен, хоть Дозор. Не всем нужны были высокие результаты, непостижимые знания и магические начала.

- Вы придете и скажете ему, что знаете о том, что он желает убить Агареса и возглавить Дневной Дозор, - спокойно заключает Елизавета, без тени сомнения глядя на Брайана, - Первой его реакцией будет бешенство, но он не убьет Вас из страха, что Вы уже успели кому-то об этом рассказать, - она мягко, ничуть не напряженно улыбается, складывая руки на колене, как если бы говорила не о космических масштабах расправ среди Иных, - У меня нет цели никак не выдавать себя. Можете даже прямо сказать ему, что были здесь и получили предложение о сотрудничестве. Уверяю, это подхлестнет его работать с Вами сильнее, чем если бы он узнал в Вас будущую мессию тьмы, - и усмешка на лице Елизаветы становится куда как жестче.

- Перед тем как мы расстанемся, мистер Грин, я бы хотела спросить Вас, вот о чем, - женщина задумчиво формулирует мысль про себя, прежде чем ее озвучить, - Я знаю, что у Вас совсем немного опыта, но все-таки. Умеете ли Вы вызывать видения, прямо, или косвенно, о тех Иных, или событиях, на которые настроитесь? – и по интонации Елизаветы совершенно ясно, о каком Ином она говорит. Ведь ей все еще не была доступна часть ее памяти.