Девяностые изменили Россию до неузнаваемости. Впрочем, после победы красных иного и ожидать не стоило. Они с такой показательной тщательностью уничтожали в населении страны все зачатки духовности, личности и подлинного патриотизма, ставили неуместные рамки и ограничения, под которые силились подогнать всех без исключения, а если не получалось – уничтожали и крушили, что ожидать, будто бы после нескольких поколений таких мер, люди сохранят в себе начало истинной русской души, было бы несколько наивно. В довесок, эта страна, вечно ограниченная, всего лишенная, в том числе свободы мысли, жизни и смерти, в одночасье и совершенно непредсказуемо для себя, вдруг обрела свободу в самом худшем ее проявлении. Это было безвластие, безнравственность, аморальность, беззаконие. Разгул такого широкого масштаба, что на улицу было небезопасно выходить, если ты – не бандит, не депутат и не вооруженный до зубов мужчина средних лет, готовый давать отпор любому.

Да, Мстислава помнила эту страну совсем иной. Но подобное положение вещей для нее вовсе не было удивительным. В конечном счете, она легла в спячку после убийства Распутина, а это был день за шаг до катастрофы и хотя катастрофу ведьма пропустила, ее последствия были вполне ожидаемы и предсказуемы. Удивляться было нечему. И ведьма не удивлялась, спокойно и быстро адаптировавшись к ситуации сообразно собственным целям и усмотрениям на ближайшие годы. Мстиславе было нужно не многое: физическая безопасность, как можно меньше людей вокруг, наличие хоть какого-нибудь вкуса у окружения и возможность колдовать так много, как ей будет угодно. Все это совершенно неожиданно и непредсказуемо успешно дал ей смертный, большую часть времен и занятый своей бандитской деятельностью и послушный ее ведьмовскому началу чуть больше, чем полностью.

Ситуация обстояла таким образом, что в действительности, женщине вполне хватило бы сил для того, чтобы обустроить свой быт в Москве так, как ей будет угодно и без чьей-либо посторонней помощи. В сущности, для личного комфорта ей не нужны были ни смертные, ни бессмертные, вообще никто. Да, столицей сейчас правил криминальный бомонд, считавший женщин лишь второсортным приложением к мужчинам, с ними не считались, их не уважали, их честь, и их жизнь ничего не стоили, и от всего этого слегка подташнивало. Но Мстислава не была простой смертной и даже в мире Иных она могла заставить считаться с собой кого угодно, а уж если ей потребовалось бы занять свою нишу в мире смертных, ни один мужлан с пушкой наперевес не смог бы ей помешать. Но вот ведь какое дело. Для этого нужно было пачкать руки. Опустить их в кровь и грязь, в деньги и оружие, в преступность и беззаконие очень и очень глубоко. Не сказать, чтобы это было совсем чуждо ведьме. Тем более – не сказать, чтобы она не была на это способна, но она совершенно определенного этого не жаждала и, имея возможность избежать, охотно ею пользовалась. Благодаря мужчине, который считал ее самым близким другом и возлюбленной, Мстислава легко избегала всей этой ненужной рутины, его руками создавая вокруг себя ту атмосферу и те обстоятельства, которые были ей нужны.

Сегодняшние обстоятельства были таковы, что в коттеджном поселке неподалеку от Москвы, Мстислава ожидала увидеть своего сына, а это значило, что дома не должно было быть никого, кроме прислуги. Это быстро и легко удалось устроить, так что ведьма распорядилась приготовить ужин по предпочтениям Андрея, убедилась, что планы сына сохраняются и велела накрыть на широкой застекленной веранде с выходом в огромный сад, больше напоминавший парк. Иначе здесь и быть не могло, потому что после пробуждения Мстислава ощущала острую нехватку энергии почти все время и даже опустошение реки в нижегородской области и ее омеление через неделю, не помогло восстановить силы полностью. Запитываться от природы в таких условиях было вполне приемлемым решением. К тому же, жизнь вдали от городской суеты, где то и дело стреляют, насилуют, грабят и льют чужую кровь, для ведьмы было вполне логичным решением.

С тех пор, как Мстислава узнала о том, что ее сын стал частью Дозора, прошло около года и она не могла бы сказать, что смирилась с этим, но, по крайней мере, научилась не думать. Андрей должен был сам принимать решения и следовать им, получать собственный опыт и делать из него выводы. Женщина была убеждена в том, что придет час и он сделает те же выводы, что когда-то сделала она сама, нужно только подождать и не отталкивать сына. Ведь если ему некуда будет идти, то Дозор станет его пристанищем не от желания, но от безысходности. К тому же, Андрей так долго был потерян для матери, что потерять его снова из-за чертовых ублюдков, казалось непростительным. А потому, сын стал желанным гостем в их доме, и никому здесь даже в голову не пришло поинтересоваться, как у такой молодой женщины мог быть такой взрослый сын.

- Здравствуй, дорогой, - она тепло улыбается, обнимая мужчину, и сразу предлагает пройти внутрь, где в гостиной уже подали чай, - Ужин будет через полчаса. Ты устал с дороги? Останешься на ночь? – интересуется ведьма, глядя на сына и садясь в кресло, предлагая Андрею занять любое поблизости, - Все еще не понимаю, как объяснить соседской девочке, что профессия модели в современном мире равна профессии женщины, не обремененной высокими моральными принципами, а в остальном, очень даже ничего, - она улыбается, бросая дольку лимона в крепкий чай и отпивает немного, - Горчит, не находишь? Потеряла связь со своим поставщиком чая из Китая, второй месяц мучаюсь тем, что передают сюда откуда ни попади, - о, у ее «благодетеля» было много друзей по всему миру, так что стоило Мстиславе заявить, что чай из магазина она пить не будет, стали доставлять все, что могли достать, но все было недостаточно хорошо, хотя уже и не так плохо.

- Слышала, - уже без тени улыбки, подтверждает кивком ведьма. Конечно, слышала. Ведь Иные в этом доме появлялись чаще простых смертных и приносили все новости из большого города. Предположений была масса, доказательств – никаких. Очевидно, что убийца либо был Иным, либо его покрывал Иной и этот Иной был совсем не слабым. Но женщина с трудом верила, что магу, или колдуну была бы нужда забирать наличные деньги. Для обладающих магическими способностями, это была просто бумажка. Для чего? Она скорее склонялась к версии, что кто-то из смертных прознал о существовании Иных и на этом знании не только сколотил банду, но и устроил весьма выгодную охоту на ведьм.

- Не тревожься обо мне, - мягко улыбнувшись, подавшись вперед, Мстислава протягивает руку и гладит сына по щеке, благодаря его за беспокойство, - Говорят, это делают смертные, а бояться смертных как-то, - она делает презрительный жест рукой, - В конце концов, я сама живу с самым большим чудовищем во всей Москве, - ведьма хмыкает, - Вряд ли он допустит, чтобы со мной что-нибудь случилось. Безопасность здесь не хуже, чем в резиденции у Ельцина, - Мстислава улыбается, силясь вселить в сына свою уверенность. Да, ведьма была в группе риска, будучи ярой противницей Дозоров и хранительницей такого количества магического барахла, что в Сумраке этот особняк, вероятно, светился, как новогодняя ёлка. Но вместе с тем, она и противником была куда более опасным, чем маг, или ведьма 3-4 уровня. Не всякий Иной решил бы с нею сражаться, что говорить о смертных?

- Обещаю, - она уверенно кивает, зная, что Андрею так будет спокойнее, хотя, в сущности, главным гарантом безопасности Мстиславы, была она сама и ее осторожность крылась в ее силе, - Я буду осторожна. А ты возьмешь у меня защитный амулет.

Мстислава не может быть против того, чтобы сын остался не только из теплой привязанности и расположения к нему, но и из редкого для нее, ностальгического чувства. Она еще помнила, как они жили в Санкт-Петербурге, где ведьма могла годами не вмешиваться с дела сына, но присматривать за ним и быть уверенной в том, что у него все хорошо и ничто ему не угрожает. По этому чувству, уверенности в том, что обеспечила своему ребенку всю должную безопасность, женщина немного скучала. И она всегда была рада, когда Андрею не нужно было никуда спешить, и он мог задержаться на день-другой. Ему даже не было никакой нужды пересекаться со смертным, которого ведьма избрала своим невольным соратником – он не был здесь частым гостем, слишком занятый своими смертными делами, истоки и итоги которых, были известны. Ведьма большую часть времени находилась здесь в одиночестве, потому что никто из тех Иных, что искал ее помощи, ее расположения, или вел с нею дела, не был удостоен приглашения остаться на пару дней и даже попросту на ночь.

- Ты ведь знаешь, я всегда рада тебе, - отвечает Елизавета сыну, тепло улыбнувшись и отпив еще немного чая из чашки. Какое-то время ей и впрямь нужно было подумать и поразмыслить над дозорной принадлежностью Андрея, свыкнуться с мыслью, но теперь уже такой вопрос более не стоял. С дочерью, в этом смысле, отношения обстояли несколько сложнее, в том числе и потому что они просто не пересекались, а еще ей от матери досталось неумение выбирать мужчин и это обещало ей плохие итоги, с которыми Мстислава, конечно же, тоже разберется. Ведь в обязанности матери всегда входила необходимость нивелировать последствия идиотских поступков детей.

- Девочке семь, так что, я вполне могу преуспеть в этом деле, - смеется ведьма, качая головой. С чего соседи предположили, что малышку можно оставлять с Мстиславой время от времени, женщина не имела никакого понятия, но после первых пару раз, поняла, что против, в общем-то, ничего не имеет, к тому же, может ее кое-чему научить. И если некоторым метафизическим знаниям семилетка была открыта, то ее упрямое стремление непременно стать моделью, женщину сначала удивляло, а теперь убивало. Впрочем, кажется, они жили в той стране и том времени, когда мальчики и девочки поголовно желали стать бандитами и проститутками. Это было словно залогом безбедного будущего, а безбедное будущее здесь воспринималось не иначе, как счастье, что было довольно печальным, ведь в действительности это не имело столь уж прямых взаимосвязей между собой. Мстислава, как Иная, прожившая много столетий, знала это наверняка.

Ведьма тоже смеется в ответ на короткое повествование Андрея о чае, хотя в действительности, это было чем-то большим. Это была характеристика всей современной России, где, казалось бы, было все, и достать можно было все, что угодно, при наличии связей и средств, но качество почти всегда было немного не то, немного не таким, как нужно, немного ниже ожидаемого. Словно на Россию, какой ее еще можно было припомнить, будучи Иным, создали какой-то очень близкий, но все-таки неточный аналог. И этот суррогат приходилось принимать за правду, отыскивая в нем зерна подлинного, настоящего, истинного. Чай в этом смысле был лишь поверхностным дополнением, но Елизавета, отчаянно привязанная к этому напитку и признававшая лишь те варианты, что высылал ей давний китайский друг, чувствовала некоторое неудобство, когда пила что-то не настолько совершенное, - Когда-нибудь приглашу тебя поехать в Китай и познакомлю с мастером Шу, - имя, конечно, было не настоящим, но сам Шу, кажется, и не помнил, как его зовут, всю жизнь посвятивший выращиванию чая и забывший абсолютно все, кроме него, - Он сам выращивает чай уже несколько столетий, разбирается в нем лучше любого местного знатока и на пару дней погрузит нас в чайный рай, давая попробовать все, что есть и снабжая это бесконечным количеством историй, - Мстислава задумчиво улыбается, надеясь, что с Шу все было в порядке. Она пока не могла поехать и проверить это, но он и раньше пропадал на несколько лет, а потом возвращался и присылал новые сорта, так что, возможно, тревожиться было не о чем.

Вскоре сообщают о том, что ужин подан и ведьма приглашает сына на застекленную террасу с приятным, умиротворяющим видом за окном. Она садится за стол, отмечая, что блюда и впрямь из числа тех, что нравятся Андрею и все сделано так, как было должно, когда ждали дорогих сердцу гостей.

- Не задели, - она качает головой, посмотрев на сына и коротко ему улыбнувшись, - На самом деле, подлинная безопасность всегда была и есть только у чудовищ, Андрей. Все остальные, так или иначе, всегда рискуют, пока эти чудовища существуют на свете, - и так было всегда, хотя, быть может, в девятнадцатом веке выражалось не столь явно. Но в ту пору княгиня Елизавета уже сама была чудовищем похуже многих и, быть может, именно поэтому ее сына предпочитали не трогать, из-за чего он так и не разуверился в возможной чистоте и честности человеческой природы. Что ж, это было к лучшему. Хорошие люди и впрямь существовали, глупым было это отрицать. Просто в такие времена, как эти, их было немного меньше и немного сложнее найти.

- Не извиняйся, твой интерес, в том числе профессиональный, вполне естественен, - кивает ведьма вполне серьезно. Вероятно, погрузись она глубже в это дело, непременно бы нашла какую-нибудь зацепку и смогла бы помочь. Но она была далеко от Москвы и не знала значимых подробностей, а потому, могла лишь предполагать, - Два варианта и я не знаю, какой из них хуже, - ловко орудуя вилкой у себя в салате, отвечает женщина, - Первый гласит, что они просто не успевали ничего сделать, потому что нападение было чрезвычайно стремительным и неожиданным. Вовремя выпущенная пуля, не всегда оставляет возможность даже нырнуть в Сумрак. В таком случае, нападавшие довольно продуманы и, конечно же, не обходятся без помощи своего покровителя-Иного. Второй вариант – у них артефакт, перекрывающий доступ в Сумрак и, вероятно, хотя бы частично блокирующий способности Иных. Насколько сильный? Вероятнее всего, очень сильный, почти из числа реликвий. Я не часто встречала нечто подобное, к тому же совмещенное в чем-то одном, хотя по отдельности, такие вещи есть у меня в хранилище, - неторопливо предполагает ведьма, не желая делать однозначных выводов вот так сразу, не владея всей полнотой информации.

- Меня куда больше, признаюсь, волнует другое. Зачем этим занимаются смертные, мне понятно, особенно в нынешней-то Москве. Но чем руководствуется Иной, который им помогает? В чем его цель и какова причина? Собирает артефакты? Есть куда менее затратные и заметные способы. Убийство здесь не есть средство в достижении цели, это тоже цель. Мстит кому-то и жертвы не случайны? Не исключено, но способ тоже выбран странный. Высокоуровневый Иной, использующий в качестве средства смертных? Этому должно быть какое-то объяснение и не исключено, что именно в нем состоит ключ к поимке негодяя. Впрочем, если хочешь знать мое мнение, то даже если этот  Иной и высокого уровня, с головой у него все-таки не все хорошо, - заключает Елизавета, безразлично пожимает плечами и отпивает немного вина из своего бокала.

Елизавета смотрит на Андрея с задумчивой улыбкой и вновь чувствует себя матерью маленького восторженного мальчика, который спрашивает мать о вещах, которые для взрослого человека лежат на поверхности, но которые слишком тяжелы и слишком непонятны для ребенка, чтобы отвечать ему теперь прямо. Он спрашивает о вещах фундаментальных, но тех, что могут его огорчить, потому что он еще ребенок и потому что не видел зла за высокими стенами усадьбы, в которой, кажется, и заключен целый мир. Позже он выйдет на улицу, узрит всю грязь, злобу и жестокость мира за пределами дома и смирится, примет ее, как данность, привыкнет. Елизавета всегда так думала. И сын вырос. Вышел. Увидел. Принял. Но так и не смог смириться. Бог свидетель, ведьме жаль было, что такие истины, столь простые и очевидные для нее самой, ему все еще причиняют боль, мучают и тревожат. Она хочет обнять его теперь, как делала это, когда он был ребенком и задавал слишком сложные, не свойственные детскому уму вопросы и потому ведьма знала, что с ответами стоит повременить. Но теперь, конечно, она должна ответить.

- Всегда, - кивает ведьма вполне серьезно, глядя прямиком на сына. Она выдерживает короткую паузу, а затем добавляет, чуть заметно улыбнувшись, - Они существуют для того, чтобы героям, вроде тебя, было, кого побеждать, - И в этой теплой, ничуть не стремящейся обидеть шутке, на самом деле лишь доля шутки. Потому что Елизавета знает не только, насколько важно Андрею следовать собственным убеждениям, быть хорошим человеком и блюсти человеческие же интересы, но и то, насколько значимо для него помогать другим, спасать их от таких чудовищ, совершать правильные поступки, даже если это приведет к угрозе ему самому. Елизавета, как мать, конечно же, гордилась с сыном. Но вместе с тем, так отчаянно сильно за него боялась, что порой она мечтала, чтобы он послал все свои убеждения к черту и забыл о том, что какие-то там люди нуждаются в какой-то там помощи. Но, увы, Андрей уже не был маленьким мальчиком, которого можно было бы легко убедить того, что не все люди достойны той доброты и той безграничной любви к ним, что жила в его сердце.

Елизавета внимательно выслушивает слова сына, не перебивая и пока не торопясь ничего уточнять. В первую очередь, потому что она отлично осознает, что Андрею о происходящем известно куда больше и вполне разумно было бы прежде послушать его, а затем делать собственные выводы, а тем более – озвучивать их вслух. И разум ведьмы уже очень скоро цепляется за информацию о том, что артефакты можно сбыть на черном рынке и весьма вероятно, что именно для этого их и крадут у убитых Иных. Это было уже кое-что, в некотором смысле, сын обратился по адресу. Елизавета задумчиво отпила еще немного вина и на какое-то время вернулась к салату, продолжая слушать мужчину в попытке понять, можно ли что-то сделать, исходя из предположения о продаже артефактов кому-то, кто ими интересуется. Несложно было догадаться, что связи ведьмы позволяли ей, при должном участии, отследить судьбу таких артефактов и даже приобрести их самой.

- А у тебя есть хотя бы примерный список тех артефактов, которые пропали у убитых Иных? – интересуется прежде всего прочего Елизавета, вновь посмотрев на Андрея, - Возможно, мне бы удалось отследить их текущее местоположение совсем не ведовскими методами, а благодаря моему доступу к некоторым закрытым кругам и таким же закрытым аукционам с магическими безделушками, или просто очень дорогим историческим барахлом, - Елизавета никогда не появлялась там самостоятельно, у нее всегда были в этом деле верные помощники, прежде всего, потому что она не хотела светить лицом. Дозоры, конечно, уже догадывались, а скорее всего, прекрасно знали, что ведьма вернулась, воскресла, пришла в себя и жила на их территории, этого было не избежать, но все-таки показываться она старалась как можно меньше. Что, впрочем, никак не мешало ей направить своих верных друзей, или соратников на поиск искомых артефактов.

- Но если мне это удастся, то никаких Дозоров, хорошо? – она внимательно смотрит на Андрея, - Съездим к организаторам, как частные лица, немного встряхнем их, или замотивируем, без участия формальных ведомств, - нецензурную брань по всем известной болезненной теме Елизавета сдержала, оставшись в пределах предельной дружелюбности и вежливости, хотя скрытый смысл сказанного читался на раз и обозначал, что-то вроде «не хочу, чтобы твои бездарные коллеги узрели мое прекрасное лицо, или подумали, что я им помогаю».

- Мотивы, думаю, могут быть различны. Обогащение, личная месть, ненависть к Иным, как данности, что свойственно некоторым низшим, обращенным не вполне по собственной воле… Безумие, в конце концов. Сочетание нескольких факторов, возможно? – она пожимает плечами, не уверенная ни в чем. Ситуация была не слишком прозрачной, в психологии убийц Елизавета не очень-то разбиралась, в основном, потому что никогда в этом не нуждалась. Она устраивала охоту на убийц, при необходимости, своим способом, который был бы Дозору чужд.

- Если ты спрашиваешь, как Дозорный, - глаза Елизаветы смеются, и она поднимает руки вверх в жесте «сдаюсь», - То у меня в запасе таких реликвий сейчас нет, - женщина тихо смеется, качая головой. Это правда, тем не менее, у нее есть несколько знакомых, которые владели чем-то подобным. Но сдавать их Дозору даже под угрозой смерти не позволил бы негласный ведьмовской кодекс, - Тем не менее, раз уж ты запутался в этом деле и продолжаешь путаться, возьмешь у меня еще и безделушку, которая защитит от действия подобного рода артефактов. Не могу же я допустить, чтобы ты оказался один на один с чокнутыми убийцами, - между делом добавляет она и замолкает, когда молчаливая горничная меняет блюда и подливает им еще вина с тем, чтобы через минуту исчезнуть, позволяя матери и сыну беседовать дальше.

- Странно и другое, - задумчиво говорит ведьма, - Кто бы это ни был, палит он совершенно без разбора. Женщины, мужчины, молодые, больше века возрастом, Светлые и Темные. Не трогает только Дозорных. Хорошая осведомленность тоже вызывает некоторые вопросы.

Ведьма не собирается портить вечер и разговор с сыном никаким спором. Она, конечно же, убеждена, что настанет час, когда Андрея поставят перед выбором и ему придется этот выбор сделать: либо мать, либо Дозор. Она, конечно же, знает, что рано или поздно, ее ребенка попытаются использовать в игре против нее, но это ни капли не умаляло ее любви к нему, ее расположения и ее убежденности в том, что есть вещи, которые не разрушит даже Дозор. В этот момент ей стоило бы вспомнить, что их отношения с Андреем мог разрушить совсем не Дозор, а тот факт, что она покинула сына, когда все еще была ему нужна, но даже если этот вопрос все еще висел между ними, мужчина никак не давал этого понять и ведьма не была вынуждена искать подходящие слова, чтобы недомолвки прошлого не стали гигантской пропастью между ними, от которой его за руку отведет именно служба. Во всяком случае, сегодняшний ужин точно не будет испорчен никакими разговорами о деятельности Андрея, о его выборе и его предпочтениях. Хватит и того, что они обсуждали дела. Что, признаться, никак не задевало и не оскорбляло ведьму, ведь она сама завела этот разговор и сама питала легкий поверхностный интерес к происходящему, потому что ничего столь же любопытного в Москве не случалось уже давно. Убийства, древние артефакты, черные рынки, незаконные аукционы. Было в этом что-то, что неизменно откликалось в Елизавете и заставляло ее забыть о возможных разговорах о погоде и прочих нейтральных темах.

- Пусть так всегда и будет, - ведьма улыбается сыну и коротко касается его руки, давая понять о своем расположении и отношении к нему. По ней отчаянно-больно ударило его членство в Дозоре, настолько, что в первые несколько дней женщина жестокосердно полагала, что у Андрея больше нет матери. Он считал ее мертвой (или должен был считать) много лет, может и теперь тоже. Но потом гнев стал меньше, Вяземская вдруг поняла, что она пропустила в жизни сына уже очень и очень многое и если пропустит еще, просто не сможет себе этого простить.

Она любила его так, как умела. Не так, как любят обычные матери, не обремененные вечностью и бесконечными потерями за две тысячи лет жизни. Но была ли эта любовь слабее от этого? Тысячу раз нет. И женщина не хотела позволить себе потерять Андрея снова. Хватит и того, что она уже была вдали от него полтора века. Да, быть может, эта привязанность могла в будущем создать ей проблем, или вовсе привести к смерти. Безразлично. Сейчас и каждый день, когда сын навещал ее, она чувствовала, как сильно ей это необходимо и была благодарна и ему, и себе за возможность быть рядом, даже не подозревая прежде, как сильно ей это нужно.

- Не тревожься за меня, - она мягко улыбается, этой улыбкой благодаря сына за беспокойство и тревогу, что он за нее испытывал, - Я никогда не бываю без защиты. В противном случае, я бы не прожила так много сотен лет. И, конечно, у меня есть такие же артефакты и даже лучше, - но дать их Андрею, значило, дискредитировать его перед коллегами, которые вряд ли могли не заметить и могли одобрить использование мощнейших Темных артефактов. Конечно, они знали, кто его мать, но в Дозоре это могло стать слабым оправданием, - И если эти искатели приключений случайно наткнутся на мой дом, то единственное, о чем я пожалею, так это о том, что мне придется пустить сюда оба Дозора, чтобы вы могли провести расследование, - она подмигивает ему, совершенно не зло улыбаясь, а затем отпивает вино из бокала еще немного, не испытывая большой страсти к алкоголю, но совершенно определенно испытывая некоторую привязанность к ярким вкусам качественных напитков.

- Согласна. Я бы и сама не прочь такой приобрести, - подтверждает ведьма, которая и впрямь собрала у себя солидную коллекцию многих источников знаний. Но что-то всегда попадало в чужие руки, с этим она смогла смириться с течением времени, впрочем, никогда не переставая мечтать о вещах, в том числе, утраченных безвозвратно с уничтожением некоторых библиотек. Какое невежество! Какая расточительность!

- Тогда, сегодня мы проведем спокойный вечер без намека на приключения, а завтра с утра я созвонюсь со своими знакмыми и мы поедем в Москву, переговорим с некоторыми людьми, способными и желающими нам помочь, - Москва теперь существовала по принципу сильного и состоятельного. У кого больше пушек и толще кошелек, тот мог получить все, что угодно. У Вяземской формально не было ни кошелька, ни пушки, но в аукционном доме «Гелос» ее, без сомнения, должны были принять, как родную, только услышав фамилию. Это составляло еще одну часть современного положения страны. Связи.

Вечер они и впрямь проводят в непринужденной обстановке. Женщина не пристает к Андрею с вопросами о работе, потому что это казалось совершенно неважным, показывает ему несколько новых книг, которые ей удалось достать как раз через «Гелос». Никакой магической ценности они не имели, зато стояли в библиотеке сначала Павла Петровича, а затем самого Андрея и были ценны именно этим. Ведьма знает это, а потому, без тени сомнения отдает сыну один экземпляр «Бедной Лизы» Карамзина, а затем предлагает погулять по саду и посмотреть ненавязчивое легкое кино, которое не станет бременем на душе и сердце, напоминая о прежних временах.

Встает ведьма рано и, как обещала, разговаривает по телефону с людьми, которые ранее дали ей возможность участвовать в аукционах и вели торги от ее имени. Она детально объяснила суть проблемы, не ссылаясь ни на какие конкретные ведомства, или людей. Так что, к моменту, как Андрей вошел на кухню, ведьма уже обладала некоторой готовностью посвятить день весьма занимательным делам.

- Доброе утро, дорогой, - женщина разливает ароматный кофе по двум чашкам и садится за стол, на котором уже накрыт завтрак, - В двенадцать часов нас ждут в Хамовниках, чтобы обсудить имеющееся у нас дело. Работа со смертными, но я их частый и очень щедрый клиент, так что, они готовы помочь.

- Не в тягость, конечно, - Елизавета вполне искренне улыбается сыну и отпивает кофе, - Мне и самой любопытно, что именно послужило причиной этой ситуации и чем она завершится. Я пару раз встречала целенаправленную охоту на Иных, но она была мотивирована личной местью и безумием от пережитых потерь и эта охота не имела никаких пересечений со смертными, а совершалась Иными различного уровня и различных устремлений, - спокойно рассказывает Елизавета, глядя за окно и не припоминая точно, как разрешились те дела. Сама она, пожалуй, лишь единожды пострадала за то, что была ведьмой в буквальном, а не переносном смысле этого слова. Но то была ее ошибка, приведшая к попытке спалить ее на костре. Она не питала на этот счет никаких обид и не лелеяла тягостные воспоминания, в общем-то, и не считая их такими уж тягостными.

- Не всегда, - качает головой женщина, - Среди руководства аукционного дома есть Иные, может быть, пара человек. Я не знакома с ними лично, только опосредованно, через своих людей в этом месте. Они, разумеется, знают, когда к ним попадают вещи, ценные отнюдь не только с исторической точки зрения. Более того, они, в некотором смысле, являются охотниками за такими вещами. Сами не коллекционируют, считая это опасным и неоправданным, - женщина проглатывает «благодаря этим твоим Дозорам» - Но охотно продают и получают за это совсем не малые деньги. Впрочем, такие вещи, как правило, в аукционном доме не задерживаются и улетают в считанные часы, причем нередко к анонимным покупателям, - одним из которых являлась и ведьма тоже, - Которых практически невозможно отследить даже если знаешь первое звено клиента. Оно лишь ширма, пустышка. Конечная точка приобретателя находится через пять-шесть и более рук. Причем рук, зачастую, смертных, что усложняет задачу, вздумай кто-то их искать. Это причина, по которой у «Гелоса» время от времени случаются проблемы с Дозорами и даже Инквизицией, но подробности мне, к сожалению, неизвестны, - не в последнюю очередь, потому что многие в этом аукционном доме знали, что то, что попало в руки Вяземской, обратно не возвращается. Елизавета полагала, что существуют определенные рамки договоренностей между этим местом и ведомственными структурами мира Иных, ведь в противном случае, подобные схемы не были бы доступны аукционному дому, но с другой стороны, учитывая какие нравы царили в Москве сейчас, могло так статься, что на место сбыта магических артефактов машут рукой, потому что и своих проблем хватает. Елизавета не знала наверняка и до сегодняшнего дня узнать и не пыталась.

Водитель мчит по дорогам так, словно от этого зависит его жизнь, но зато не задает никаких вопросов, за что его, как и любых служащих (Елизавета старалась не пользоваться грубым «прислуга») дома ценили еще больше. Так что, с этим человеком ведьма могла ехать и в аукционный дом, что удивляло его куда меньше, и в глубокую чащу леса далеко за пределами Москвы, и просто сказать, что ей посреди зимы немедленно нужна самая глубокая река в округе и ходи замеряй, ведь в противном случае Мстислава Владимировна будет недовольна, а это очень-очень плохо сказывается на доверии и возможной зарплате, пусть платила ее и не она. Зато с хозяйкой дома никогда не бывало скучно, и не было этих глупых и унизительных «мальчик, отвези меня в самый дорогой ресторан Москвы». Елизавета всегда знала, куда ее нужно отвезти и какой ресторан не самый дорогой, зато самый приличный в столице, где и слово «прилично» было не то, чтобы известно каждому.

Впрочем, аукционный дом выглядит совсем не так, как места, считавшиеся в Москве девяностых модными. Это подкупало. Ведьма дождалась, пока водитель откроет ей дверь и подаст руку, вышла из машины, надела солнцезащитные очки и придирчиво осмотрелась, словно подозревала что-то не вполне предсказуемое и желанное ею. Хотя, пожалуй, все та же Москва девяностых научила ее нескольким простым правилам, и первым среди них было «никогда не расслабляйся». Даже если ты сильная ведьма. Даже если ты хорошо устроилась.

- Никогда, - произносит ведьма, спустя короткую паузу и смотрит на часы на своем запястье. Прибыли чуть раньше, но это даже к лучшему, - Я не бываю на аукционах самостоятельно, это привлекло бы ко мне слишком много нежелательного внимания со стороны других Иных, включая твоих коллег. Предпочитаю, чтобы никто не знал, чем конкретно и в каком объеме я владею, - выложить сорок миллионов за одну страницу, применение которой было известно единицам? Легко. Купить флакон, на дне которого оказалось ничтожно малое количество неизвестного науке белого порошка? Естественно, когда знаешь, что это за флакон и что будет, если развести порошок водой из реки Иордан. Но объяснять другим, что ты делаешь и для чего – это излишне. Так что, всем будет лучше, если на аукционе Елизавету представляет другой человек, который, в свою очередь, передаст предмет еще одному человеку и так пройдет несколько звеньев, пока она не получит то, что желает. А Вяземская всегда это получала.

- Пойдем, - не видя смысла стоять у входа, говорит сыну Елизавета и входит в здание. Приветливая миловидная девушка у входа тотчас же приглашает к ним сопровождающего, который знает ведьму даже не по имени – по коду, за которым все это время крылся вполне конкретный покупатель. Для отчетности этот покупатель приобретал всякую бессмысленную ерунду, стоящую баснословных денег. Что же касалось стоящих покупок, то они всегда уходили подставным лицам, никогда не привязываясь ни к госпоже Вяземской, ни к кому-то из ее людей.

- Здравствуйте. Очень рад, очень рад. Никогда бы не подумал, что столь большое количество удачных приобретений было сделано столь красивой женщиной, - невысокий пожилой мужчина целует руку Елизаветы, а затем вежливо кивает Андрею, дружелюбно и приветливо, - Как я могу к вам обращаться? – он не добавляет «совсем не обязательно называть свои настоящие имена», но это невольно сквозит в воздухе.

- Елизавета Владимировна Орлова и мой сын, Андрей Павлович Орлов, - невинная маленькая ложь теперь допустима, фамилия первая, что приходит на ум, к тому же, ведьма знает, что здесь всем и впрямь все равно, как тебя зовут, если у тебя есть деньги, - Могу я узнать Ваше имя? – интересуется женщина и по приглашающему жесту следует по длинному коридору до просторного кабинета. Кабинет закрывается на ключ и им предлагают присесть в кресла за кофейный столик.

- Игорь Михайлович Мартынов, - представляется мужчина и по блеску в глазах Елизавета понимает, что это тоже лукавство. Ничего страшного, правда ей была не нужна. Пожалуй, следовало подумать о том, что их встретит Иной, а значит, увидит, что Андрей – Дозорный. Степень доверия понижалась, но это ничего, Елизавете было, чем ее восстановить.

- Очень приятно, Игорь Михайлович, - она дожидается, пока мужчина перестанет рассыпаться в ответных комплиментах и лишь затем приступает к делу, - Видите ли, Игорь Михайлович, мне бы хотелось ознакомиться со всеми предметами, которые будут продаваться на ближайших аукционах. Не только Ваши, но и партнерские, если, конечно, у Вас есть такой каталог. Я давно являюсь поклонницей труда вашего аукционного дома и не готова рисковать, покупая у малоизвестных аукционных сервисах, частных коллекционеров и на закрытых аукционах. Так что, если бы такой каталог нашелся, я бы, без сомнения, щедро оплатила ваши посреднические услуги, - Елизавета улыбается, давая понять, насколько щедро и алчность разгорается в новом знакомом пестрыми расцветами в ауре, - И прошу Вас, не нужно ничего от нас скрывать. Мы пришли сюда, как ваши клиенты. Все, что мы узнаем, увидим, или приобретем в этих стенах, никогда не станет достоянием общественности, или известных ведомств, - обещает ведьма и на несколько мгновений в комнате повисает говорящая пауза. Их могли послать к черту, или все же поверить. Лишь когда мужчина достает солидную стопку каталогов, Елизавета понимает, что он предпочел второй вариант. Ведь до сих пор Вяземская их не подводила.

- Благодарю Вас, Игорь Михайлович. Вы очень любезны, - вежливо отвечает женщина и открывает первую же папку, передавая другую, поувесистее, Андрею. В конце концов, он лучше знал, что им стоит искать.

- Вы ищете что-то конкретное? Могу я подсказать?

Здесь всем известно: Елизавета каталоги смотрит до крайности редка и опись всех потенциальных и реальных артефактов для нее готовят заблаговременно, зная, что она заплатить в сотню раз больше, чем любой другой, если только вещь вызовет ее интерес, даже поверхностный. А потому, и сейчас она пролистывает страницы, не останавливаясь ни на одной, потому что ничто не интересует ведьму. Она приобретала последнюю вещь здесь не более полугода назад, кажется, даже пару. И они до сих пор радовали глаз ведьмы время от времени. Впрочем, кольцо с аккуратным, хотя и неправильно ограненным алмазом, и теперь было на ее руке и было вполне намеренно. Мартынов не должен был сомневаться, с кем именно имеет дело, а то, что эту вещь он не забыл, не было никаких поводов сомневаться, достаточно было убедиться только, как он смотрел на ладонь ведьмы, которая бесстрастно и безразлично переворачивала одну страницу за другой. Женщина ждала, разумеется, замечания от сына и дабы это не вызвало никаких подозрений, ведьма проникновенно посмотрела в глаза Игорю Михайловичу и объяснила:

- Сын нашел себе достойную невесту во Франции, свадьба через три месяца. Готовлю для него свадебный подарок, они у меня оба большие любители изящных антикварных вещиц. А где, как не здесь искать что-то подобное? Всем известно, что ваш аукционный дом лучший в этом деле, - тихо говорит ведьма и улыбается, наблюдая за тем, как мужчина, падкий до лести, расплывается в улыбке и начинает отнекиваться, но лишь для вида, потому что даже глупцу очевидно, что своим делом он гордился и был счастлив высоким оценкам даже от людей, которых он не знал и о которых он ничего не знал.

- Быть может, тогда я могу предложить предметы искусства, или украшения в подарок Вашей будущей невестке, Елизавета Владимировна? – мужчина тотчас же находит два нужных каталога и ведьма не находит причин, чтобы отказаться, а потому, она начинает с беспечным видом пролистывать каталог, игнорируя и цену, и ценность, изредка останавливаясь на страницах просто для того, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания безразличием ко всему, что видит. Хотя следовало признать, что среди лотов были и те, что действительно обладали непревзойденной ценностью.

Так женщина проводит какое-то время, пока ненароком не натыкается на вещь, которая вызывает у нее предельную степень удивления. Впрочем, по лицу ведьмы ни за что не скажешь, потому что сохранять самообладание она умеет безупречно. Сохраняет его она и теперь, не глядя ни на Мартынова, ни на сына. «Девочка с розами» - гласит название картины. Неизвестный художник. Масло, холст. 15 век. Старинная вещица. И Елизавета отлично знает ее историю, потому что проклятые предметы на аукционах даже среди Иных были редкостью – никто не хотел связываться с такими предметами. Чего там? Даже Вяземская, в свое время, полагавшая, что никто лучше нее не разбирается в проклятиях, приобрела картину, с которой не могла управиться. По счастью, ее близкому другу удалось сжечь картину раньше, чем ведьма окончательно и бесповоротно спятила, но он все еще поговаривал, что ее безумие с тех пор так и не прошло. Соль же ситуации была вовсе не в этом. Не в том, что картина проклята и вовсе не в том, что Елизавета желала ее приобрести. Соль ситуации была в том, что она уже пыталась ее купить на прошлом аукционе. И на позапрошлом, и на аукционе двенадцать лет назад. Это была реплика, они нарочно проклинали картины, желая подделать одну и ту же, иди здесь было что-то другое? Могла ли эта картина быть у кого-то из убитых? И могла ли она привлечь к своему хозяину неприятности в виде нападавших? Шестеренки в голове крутились с немыслимой силой, но еще прежде, чем ведьма успела задать какие-либо вопросы Мартынову, ее внимание привлек Андрей и женщина уставилась на шкатулку. Видела она и покрасивее в бытность и княгиней Вяземской, и королевой Англии, и Антонией Ценис. Но Елизавета, конечно же, понимала, что дело вовсе не в этом.

- Когда состоится ближайший аукцион, Игорь Михайлович? Нас очень заинтересовали эти предметы, - она жестом указывает сначала на картину, а затем на шкатулку. Мужчина начинает суетиться, силясь сопоставить даты и лоты, а Елизавета, тем временем, извлекает из своей сумочки конверт, толщина которого вполне могла намекать на щедрое пожертвование. Так оно и было. И в соответствии с местными порядками, пожертвование это было не в рублях, - Игорь Михайлович, мы готовы щедро заплатить за оба предмета, - ведьме претят дешевые жесты с заглядыванием в конверт и она просто кладет его на середину стола, тут же теряя интерес, - Но еще более щедро мы готовы заплатить за информацию о том, кто является продавцом этих вещей, если позволите, - она не спускает с лица вежливой улыбки, но яснее всего дает понять, что большого выбора у Мартынова нет. Да и по лихорадочному блеску в глазах его, очевидно, что он растерян и не знает, что делать.

- Аукцион состоится сегодня вечером и вы с сыном, разумеется, станете почетными гостями, госпожа Орлова. Уверен, что конкурентов среди ценителей искусства и древности для вас не найдется, - он раскатисто и хрипло смеется, но Елизавета остается бесстрастной, - Мы обеспечим вам максимальный комфорт и удовольствие от процесса. Что же касается вашей просьбы, - и он касается конверта, чтобы вскоре аккуратно потянуть его на себя, - То боюсь, что я не могу предоставить вам имена поставщиков, потому как они анонимны, как до сегодняшнего дня были и Вы, но… - он выдерживает паузу, явно желающий и готовый удержать внимание состоятельной клиентки, - Я могу познакомить Вас с их агентами. Может быть, Вам удастся у них выяснить что-то полезное, или, если доверители согласятся, то встретиться и с ними тоже. Понимаю-понимаю, - он вновь смеется, - Не желаете переплачивать, покупая через аукцион. Вы знали? В прошлом месяце мы сумели продать картину за четыре миллиона долларов. Рекордная цена для столь непритязательного художника, - он вцепляется в конверт пальцами и Елизавета это позволяет, полагая, что уж с «агентами» она как-нибудь справится.

- Ваши приглашения, - мужчина наспех вписывает кодовое значение в аккуратные белые карточки и протягивает их матери и сыну, явно довольный результатами сегодняшних своих трудов, - Могу ли я еще чем-то помочь? Может быть, желаете осмотреть другие лоты? Я дам вам буклет, - он выдвигает ящик стола и достает пару, - Здесь все самые привлекательные и интересные вещи сегодняшнего вечера. Тех, что вы выбрали там, к сожалению, нет, но, быть может, Вы пожелаете присмотреть себе, что-то еще…

Больше задерживаться и впрямь нет смысла. Елизавета прячет карточку и буклет в сумочку, поднимается из-за стола и первая выходит из кабинета, пересекая все тот же длинный коридор и вскоре любезно прощаясь с Игорем Михайловичем. Ведьма дожидается сына и смотрит на часы. До аукциона еще четыре с половиной часа, перед этим нужно будет заехать в квартиру на Тверской и переодеться. Мероприятия такого уровня требовали. Но это еще успеется. Подождав немного в задумчивости, женщина берет сына под руку.

- Ты знаешь, что такое McDonald’s? – вдруг спрашивает женщина, стоит им отойти от аукционного дома немного, - Отведешь меня?

Формат заведений, которые любила Елизавета и к которым была привычна, разумеется, оставались далеки от фаст-фуда, но вместе с тем они были далеки и от современных представлений о шикарных заведениях и шикарной жизни, потому что при всем своем желании и привычке жить на широкую ногу, не тревожась о средствах ни на минуту, ведьма принципиально не посещала то, что сейчас считалось лучшим в Москве. В основном, потому что она считала оскорбительным, когда кто-то пытался обойтись с нею, как с дешевой шлюхой, или потому что мерцающие вывески, золоченые гардины, блестки и официантки на каблуках выше, чем следовало бы, казались ей вульгарными и отвратительными. А потому, встретить Елизавету в «Метелице», с лицом явно говорящим о том, что она думает по всему этому поводу, можно было только тогда, когда у нее были там какие-то дела. Всего один раз, а потом уважаемый в узких кругах человек, захлебнулся своей кровью и больше не смел врываться в дом Елизаветы с оружием наперевес. Никогда не стоит недооценивать ведьмовского коварства. Не интересовал женщину и «Дагмос», в котором вечерами я пятницы по воскресенье собирались девушки с известными целями, мечтая стать женами криминальных авторитетов, а не любовницами на одну ночь. «Кипарис», «Водопад», «Берег», «Босфор» - все пафосно и все мимо. Признаться, Елизавета вообще старалась не светиться в известных кругах – это не доставляло ей удовольствия, а обо всем, что следовало, она без особого труда узнавала и оставаясь дома. Вяземскую можно было бы без труда причислить к тем, кто любил заведения куда более скромного формата, но за этой скромностью крылся вкус, хорошее обслуживание и блестящая кухня. И все же, насколько скромными бы ни были те самые заведения, «Макдональдс» к ним не относился. Потому что эти маленькие американские муравейники никогда не привлекали взгляда ведьмы и она бы вообще не узнала о существования такой сети и фаст-фуда в целом, если бы уже известная соседская девочка не заявила, что ведьма многое упускает и вообще не следует трендам.

Несложно догадаться, что тренды Елизавету тоже волновали мало, но все-таки узнать, что еще принесли с собой в Россию девяностые, очень уж хотелось. Морально он была готова к тому, что ей предстоящее не понравится, потому что молодые люди и девушки в современной России были с пузырьками в голове, но все-таки любопытно было просто чертовски. Особенно теперь, когда водитель едва не поперхнулся, услышав, куда именно они едут. Он, кажется, даже собирался спросить «зачем?», но строгий взгляд ведьмы заставил его передумать. Не хватало еще оправдываться за свои вкусовые предпочтения перед водителем. И, кажется, он-то точно знал, что такое это самый «Макдональдс».

- Даже если не понравится, будем считать, что я решила узнать, что-то новое, - улыбается Елизавета и вскоре они выходят у ресторана быстрого питания, вывеска которого примелькалась за время поездок по Москве, но раньше никогда не вызвала интереса, - Кажется, я уже видела что-то подобное, - задумчиво говорит ведьма, договаривается, где будет ждать их водитель, а затем следует за сыном внутрь.

Людей и впрямь, как муравьев в муравейнике. Елизавете, конечно, ничего не стоит заставить их всех уйти разом, но она не желает провоцировать недопонимания, учитывая, что сын ее все-таки был Дозорным, пусть и не на задании. А потому, ведьм тихо садится за столик, который любезно освободил Андрей, удивленно соглашаясь подождать, потому что здесь нет официантов. Что это значит, женщина не вполне уверена, но когда сын встает в очередь в кассу (там что, продают билеты в «Большой» по цене бутылки минералки?), она удивляется куда больше. Но это еще что! Вскоре он приходит с подносом и несет на нем не еду, а коробки?! Что это за причудливое место такое?!

В коробках оказывается еда. Ну, в смысле, та, что Елизавета никогда не ела и даже не видела, но все-таки еда. Она выглядит и пахнет, как еда и Андрей ее ест, значит, это точно еда. Недолго подумав, женщина тоже открывает одну из коробок и внутри оказываются небольшие кусочки… Чего? Это было мясо? Курица? Панировка не давала понять точно, а Елизавета точно не была уверена, что с этим делать. А потому, чуть наклонившись к сыну, женщина тихо спросила: «Что это?».

Дело пошло куда как лучше, когда Андрей открыл соус в маленькой пластиковой коробочке, макнул туда кусок неизвестного происхождения (и где здесь, черт побери, вилки?!) и откусил, показывая матери, как надо. Елизавета с подозрением повторила за сыном и замерла, кажется, боясь жевать, но все-таки заставляя себя это сделать, не понимая, что она чувствует. С одной стороны, это было совершенно непонятно, даже в том числе, что это вообще такое, но одновременно это вызывало странный, почти девичий восторг, который Елизавета не смогла скрыть, не сдержав смешка, который тут же прикрыла салфеткой, прожевывая наггетс до конца.

Управляться с едой у нее выходит не так ловко, как у Андрея, но то, что он называет гамбургером даже вызывает в Елизавете не негодование и изумление, а странную радость, ведь это было почти что нормальный бутерброд. Правда вот, с мясом и майонезом, но сын быстро объяснил, что бывает еще с курицей и рыбой. В принципе, если добавить туда слабосоленую форель и творожный сыр, должно получиться довольно вкусно, так что, может быть, этот странный «Макдональдс» не так уж и плох?

- Большинство вещей на этом аукционе покупают, что логично, в долгосрочное пользование. Вряд ли кто-то захочет очень скоро отдать книгу, или вот, картину, которую купил за миллионы, не так ли? – Елизавета запивает свой вопрос колой из трубочки, - И я бы, наверное, даже не запомнила этот лот, если бы не встречала его уже в четвертый, пятый, или шестой раз. По какой-то причине картина все время возвращается на аукцион. Подозреваю, что она попросту проклята и убивает владельцев и если это так, то я бы хотела посмотреть, что там, - сейчас память подводила Елизавету и потому, пока она не заметила того, что есть в каталоге и другие предметы, которые возвращались на аукцион снова и снова, причем некоторые – три или четыре раза за пару месяцев.

- Но если нет, то я хотела бы узнать, возвращает ли ее на аукцион хозяин, почувствовав какое-то зло, или она возвращается как-то иначе, - притягивающие чары? Пугает хозяина до смерти? Как бы там ни было, методы это были весьма нечестные. И хотя ведьма пока не связывала возвращение вещей с убийствами ни прямо, ни косвенно, что-то все равно ее беспокоило. Вяземская пока не могла сказать, что именно.

- Кстати, по поводу шкатулки. Заклинание, которое не дает ее открыть – frigore flamma. Когда получим ее, просто помести ее в емкость с крупной солью на ночь. К утру соль почернеет, а шкатулка откроется, как обычная. Соль руками не трогай, смой холодной водой из под крана, - кладя в рот картофелину фри, советует Елизавета, разумеется, не намереваясь ничего отбирать у сына, даже если он потащит это в Дозор. В конечном счете, это была его работа, он сам ее выбрал и мешать было бы как-то, не слишком уж правильно и разумно, даже несмотря на все возможные их разногласия по этому поводу.

Эта странная еда продолжает удивлять Елизавету, но ест она, не изображая отвращение, потому что картошка фри вообще заходит, как родная и ведьма думает о том, что, может быть, совсем не так уж и плох этот необычный ресторан, пользующийся такой бешеной популярностью. Домашний повар непременно бы оскорбился, узнай он, что госпожа Вяземская питается в фаст-фуде, но по счастью, никто не собирался ему сообщать и идеальное сочетание картошки и кетчупа навсегда останется для него тайной за семью замками. Разговор, впрочем, занимает Елизавету куда больше, чем еда, не в последнюю очередь, потому что ей упрямо кажется, что они что-то упускают, или видят картину не полной. Но это и не удивительно, ведь они только начали свое импровизированное расследование, а значит, новая информация еще успеет появиться, стоит только подождать и быть достаточно внимательными. Что бы там ни было, никакого страха, или предубеждения на этот счет ведьма не испытывала, всецело полагаясь на свои навыки, которые позволяли женщине не опасаться банды вооруженных до зубов ублюдков, нападающих на ничего не подозревающих Иных. Пожалуй, было бы даже очень мило с их стороны навестить Елизавету. Ведь на этом их блистательная карьера и пошла бы под откос.

- Нет. А ты? – интересуется ведьма о содержимом шкатулки, принимая из рук сына пирожок и неторопливо открывая упаковку, - Я пролистывала каталоги этого аукционного дома не единожды, но мне кажется, что ни с чем подобным доселе не сталкивалась и шкатулка не привлекала никакого моего внимания ранее. Не исключаю, что ценность содержимого велика, но тем не менее, ничего о нем никогда не слышала, - женщина пожимает плечами, ей ничего не стоит прямо сказать правду, потому что она-то как никто понимает, что знать всего невозможно, хотя к этому стоит стремиться. Когда шкатулка откроется, содержимое станет приятным сюрпризом. Или не очень приятным. А может быть, шкатулка вообще окажется пуста, - Как захочешь. Но если вдруг она понадобится тебе для работы, или по любой другой причине, не стесняйся ее забрать, - она коротко улыбается сыну, откусывает пирожок и, смеясь, машет ладонью, потому что содержимое и впрямь оказывается очень горячим, но зато пирожок и впрямь кажется Елизавете довольно вкусным.

- Что ж, ты не обманул. Вишневый пирожок и впрямь очень вкусный. Кажется, последний раз я ела пироги, когда их готовила Марфа и, прости, дорогой, но этот ее пирогам явно проигрывает, - ведьма смеется, остужая рот холодной колой, а затем кивает на вопрос Андрея, - Не тревожься об этом. Может быть, я ошибаюсь и картина совсем даже и не проклята. А если проклята, то… - она понижает голос, меньше всего желая, чтобы их услышали, - Мне две тысячи лет и вылезающие из картин уродливые полумертвые монстры, не способны напугать меня до остановки сердца, - она усмехается, - А если вдруг картина устраивает пожары, то в доме отличная противопожарная сигнализация, - женщина подмигивает сыну, говоря шутливо, но очень даже всерьез. Елизавету и впрямь сложно было удивить чем-то подобным, как и поставить ее в положение крайней опасности, потому что она тысячу раз видела проклятые вещи, тысячу раз создавала их сама и экземпляры, которые могли ее удивить, либо содержались в безопасных хранилищах, которые она сама же и создала, либо находились в частных руках, о которых ведьма отлично знала. Артефакты такого рода средней руки не представляли для нее высокой степени интереса. Разве что, она рассматривала эту вещь как потенциальную зацепку в этом небезынтересном деле.

- В моей квартире на Тверской нет никакой мужской одежды. Может быть, заедем в ЦУМ? – предлагает Елизавета, примерно представляя маршрут и время, которое им придется потратить. Оно было явственно меньше, чем если сначала они поедут на Тверскую, потом к Андрею, а потом на аукцион. Женщина дожидается согласия сына, вытирает руки влажной салфеткой и поднимается из-за стола.

Водитель ждет их в условленном месте, косясь на Мстиславу с некоторой долей подозрения, потому что подобного рода заведения для нее привычны не были, а выглядела она вполне умиротворенной и спокойной, ничуть не разочарованной, или раздраженной, хотя привычно, ее вполне могла вывести из себя банальная очередь. Но совершенно очевидно, что сейчас мысли ведьмы заняты другим, она называет новую точку их маршрута, которая вполне вписывается в представления об обычном досуге Елизаветы с точки зрения молчаливого водителя, которому велено было всегда одно и то же: делать, что говорят и не задавать лишних вопросов, он прекрасно это умел, а Вяземская была бесконечно ему за это благодарна.

ЦУМ не занимает слишком много времени, хотя им с Андреем приходится разойтись по разным бутикам. Елизавета любила ходить здесь, когда было время и она располагала должным настроением. Сегодня был не один из таких дней. Так что, меньше, чем через полчаса ведьма расплачивается за свои покупки на кассе и в примерочной переодевается в строгое белое платье чуть выше колена, такой же белый пиджак, умело дополняя образ туфлями и клатчем. Времени ходить по салонам у них не так, чтобы очень много, так что волосы аккуратной волной ложатся на плечи благодаря простейшему заклинанию, равно как и макияж. Достаточно, чтобы не выбиваться из общего колорита, вместе с тем, не привлекая к себе большого внимания.

Елизавета встречается с сыном уже у выхода, отмечая, что он тоже успешно справился с не всегда простой для мужчин задачей. Водитель благоразумно открывает для них багажник, и ведьма ставит туда пакеты со старой одеждой. Она бросает короткий взгляд на часы, полагая, что с учетом некоторых затруднений на дороге, им имеет смысл выехать уже теперь, никуда более не заезжая.

Так они и поступают, прибывая к зданию аукциона за полчаса до начала. Короткая процедура регистрации по выданному коду и их провожают в просторный, пожалуй, несколько чересчур вычурный зал, в котором в иное время не постеснялся бы выступать какой-нибудь провинциальный театр. Ведьма выбирает неприметное место в предпоследнем ряду, желая бы видеть тех, кто станет участвовать в аукционе, пусть половина из них будут лишь представителями реальных лиц.

- Заявлено около пятидесяти лотов, в том числе пятнадцать, которые в каталогах и буклетах не раскрыты. Обещают, что это будет нечто особенное, - ведьма указывает на брошюру у себя в руках, - Интересно, особенное с точки зрения смертных, или особенное и для нас тоже? Хотела бы я знать, что именно.

Пятьдесят это и правда очень много. Особенно для внегосударственного аукционного дома, некоторые из которых не всегда могли набрать достаточное количество лотов, которые могли заинтересовать публику. А тут полсотни предметов и бесконечное количество людей, среди которых встречались отнюдь не только представители богатых и знаменитых, но и сами богатые и знаменитые тоже, причем некоторые из них совсем не в одиночестве. Вяземская про себя отмечает лиц потенциально знакомых, так же молчаливо интересуясь тем, что же такое может быть на этом аукционе, что все эти люди решили прийти сами без страха засветить свое лицо. Но она не спрашивает, пару раз лишь кивнув в знак приветствия с вежливой улыбкой на губах.

- Кажется, мы недооцениваем масштаб мероприятия, - тянет Елизавета, отмечая с разной периодичностью тех, или иных входящих людей, - Пятьдесят лотов – огромная коллекция, даже для мира смертных, что уж говорить об Иных? – она кивает на сидящего мужчину на первом ряду, двух женщин по центру, затем указывает налево, где Иные сидят целой группой. Кажется, не только им одним было известно, что здесь будут продавать артефакты и кажется, не только Елизавета интересовалась старинными редкостями, - Все Иные, что здесь есть – потенциальные жертвы. И я понятия не имею, как нам получить их данные, если подобное вообще возможно, - вздыхает ведьма, не то, чтобы испытывая какие-то моральные, или нравственные терзания из-за того, что кто-то убивал других Иных, но не желая, чтобы это повторялось снова. Каждая пролитая капля магической крови была утратой и непозволительным расточительством. А уж то, что их убивали какие-то там смертные, совсем уж было никчемно.

- Для смертных – создают дополнительный ажиотаж, но для Иных… Торговать артефактами, сродни тем, что здесь бывают, не то, чтобы очень законно в мире Иных. Особенно если нет доказательств того, что вещь в твои руки попала честно. А стало быть, существуют безусловные риски того, что нагрянет или один из Дозоров, или Инквизиция, - Елизавета пожимает плечами, с самого начала отлично понимая, что Андрею дали переступить это порог одно только потому что с ним была мать. В противном случае, ему бы, конечно, тоже предложили пару ближайших аукционов, чтобы не вызывать чрезмерных подозрений, но они равно были бы самым скучнейшим занятием из всех возможных и найти на них что-то действительно стоящее, с магической точки зрения, было бы попросту нереально.

Двери за последними гостями запираются наглухо. И судя по тому, какой резонанс от них идет, совсем не только в реальности, но и на слоях Сумрака тоже. Елизавета было оборачивается, чтобы посмотреть, но ощущение вязкости и странной сонливости накатывает против воли. Женщина силится произвести простейшее магическое воздействие, но реакция такая заторможенная, а сила его настолько пониженная, что это вызывает ощущение попытки действовать под водой, - Какого… - бормочет она, когда из носа начинает капать кровь, - Вот и артефакт, блокирующий силу в действии, дорогой, - объясняет Елизавета сыну, разглядывая других Иных, которые то ли не почувствовали этого действия вообще, то ли и без того ощущали себя прекрасно. Вяземская отлично понимает, почему именно ее энергия вступает в конфронтацию с артефактом, заставляя ощущать себя так, будто ее безуспешно пытаются связать по рукам и ногам, но легче от этого не становится. Приходится приглушить все свои магические позывы, чтобы облегчить свое же состояние.

- Весьма разумная мера, учитывая, что здесь, помимо простых смертных, еще и куча Иных. Лишиться любого артефакта без такой защиты можно в одночасье, - Елизавета сумеречным зрением смотрит на черту, за которой стоит аукционист, что-то рассказывая о дурацкой вазе, эзотерическое значение которой равно нулю. Но она все равно покупается довольно скоро, потому что старая, потому что красивая, потому что говорят, что она украсит любой шикарный дом.

- Вот, что странно, - тихо говорит ведьма, прижимая к носу платок, - Здесь ведь не только Иные, но и смертные тоже. Даже если допустить, что большинство из них – представители таких же Иных, как мы с тобой, то это все равно не все. Лоты, даже заявленные заранее, не имеют описание магических свойств именно поэтому, чтобы не раскрывать своего значения перед смертными. Но по какому принципу, тогда, их покупают Иные? Просто так? Ничего не зная, об их значении и ценности, не имея на руках описания? А пятнадцать незаявленных лотов? Их покупают вслепую, вообще не подозревая об их ценности и значимости? При смертных не скажешь «этот кубок нейтрализует яд во всех стоящих поблизости сосудах». Так зачем его покупать, не зная, что именно это такое? – задается вопросом ведьма совсем тихо, но так, чтобы Андрей ее слышал. Сама Елизавета, пользуясь услугами этого аукционного дома, получала брошюры и даже копии каталогов к себе в квартиру на Тверскую. Тоже без описаний, исключая формализованные и связанные больше с историей и искусством, нежели с магией. Вставки вроде «по легенде этим ножом владел король Артур» ни о чем не говорили. Даже если владел. Но Вяземской-то хватало ума для того, чтобы разобраться и понять, что к чему, просто посмотрев на фото – многие предметы были известны ей заранее. А остальные? Нет, она не предполагала высокомерно и горделиво, что только она сама может владеть необходимыми знаниями. Но все-таки знала, что не все станут искать и выяснять и более того – не у всех для этого хватит ресурса.

- Как вариант, у аукционного дома есть информация обо всех Иных и они ведут рассылку с буклетами уже иного толка, где ценность некоторых предметом раскрывается с точки зрения Иных, - Елизавета видит желаемый ею лот и, не слушая ставку, поднимает вверх табличку, назначая двойную стоимость, - Я таких буклетов не видела, мои агенты покупают на аукционе исключительно конкретные предметы, которые я сама прошу их найти. Но если предположить, что так оно и есть, то обрывки некоторой информации наводят на мысль о том, что потенциальные убийцы могут быть связаны с этим местом сильнее, чем мы думаем, - она снова взмахивает табличкой, назначая цену в четыреста тысяч долларов, но какой-то упрямый идиот перебивает ставку и ведьме приходится включиться в процесс. Когда цена достигает миллиона, женщина растерянно смотрит на сына, но затем снова настаивает на своем, не понимая, зачем мужчине в первом ряду так понадобился этот предмет. Светлый Иной уровня второго-третьего, ничего выдающегося, зачем ему это нужно? Миллион двести, миллион четыреста, миллион шестьсот, восемьсот, два миллиона…

- Сможешь сделать слепок его ауры? – интересуется Елизавета у сына, вновь поднимая табличку. Аукционист уже начинает отпускать шутки относительно происходящих торгов и ведьма в последний раз взмахивает табличкой, не намереваясь платить за свое любопытство и свой интерес больше трех миллионов долларов. Хочет проклятую картину? Пусть забирает. Не очень-то и хотелось. Женщина игнорирует следующую попытку поднять ставку, позволяя мужчине приобрести предмет и сразу же переключаясь на следующий. Шкатулку они так просто не отдадут, сколько бы средств для этого ни понадобилось. Впрочем, здесь такого явственного интереса никто не испытывает и уже после трех взмахов лот номер двадцать три уходит в руки матери и сына. Прекрасно, но останавливаться на этом ведьма совершенно точно не собирается, больше всего прочего, ожидая следующих вещей.

- Если добавить мощности, - утирая нос от крови платком, отвечает сыну Елизавета, - То артефакт, который здесь работает, с большой долей вероятности, будет уничтожен всплеском моей силы, - потому что терпеть еще большее давление она была не в состоянии и предпочитала думать, что мощность предмета, который прятали где-то за спиной аукциониста, все же ниже, чем ее собственная. А стало быть, конфронтация с этой вещью должна была закончиться не в пользу артефакта, - Но гипотетически, если сила его достаточно велика, он может подавить энергию Иного в ноль, причем так, - она жестом указывает на других Иных, - Что они даже заметить не успеют и обнаружат этот неприятный факт исключительно при попытке произвести магическое воздействие, - можно было бы, конечно, теперь проверить теорию Елизаветы и дать волю своей энергии так, чтобы артефакт буквально «перегорел» на глазах у всех присутствующих, но весьма велика была вероятность того, что это не останется незамеченным и вызовет вопросы, неодобрение и неприятие. А им еще нужно было прихватить отсюда несколько важных вещей. Стало быть, игра свеч не стоила, но все-таки Вяземскую очень интересовал один вопрос: имеет ли этот предмет отношение к тому, который использовали смертные, нападая на Иных? Гипотетически, у аукционного дома, который устраивал здесь подобие черного рынка, запросто мог появиться такой магический предмет, к тому же, весьма необходимый тем, кто так рискует своей коллекцией, привлекая к аукциону иных. С другой стороны, совпадение было весьма странным. А Елизавета вообще не верила ни в какие совпадения. Но о своих подозрениях она пока предпочитала помалкивать.

- Проверь, пожалуйста, - кивает ведьма сыну, поднимая табличку на книгу, которой так восхитился сын, - Но еще, если будет возможность, понаблюдай за безопасностью этого Иного, - о, ведьму волновала отнюдь не проклятая картина и теперь Елизавета сомневалась, что дело было конкретно в ней. Но она ничуть не удивилась бы, обнаружив этого Иного мертвым через неделю-другую, убитым той самой группой смертных. Пока подозрения ведьмы упирались лишь в то, что аукционный дом торгует именами известных им Иных, которые приобрели что-то ценное на очередной продаже. Но даже это было весьма некрасиво, непрофессионально, да и в целом отвратительно. Создавать списки на убой, а потом продавать их ублюдкам? Так себе реклама, знаете ли. Даже в стране, которая и без того погрузилась в хаос насилия, кровопролития и вражды каждого с каждым.

- А он и не расставался, весьма вероятно, - отвечает Елизавета, в который раз поднимая табличку с тем, чтобы повысить стоимость. Деньги для нее ничего не значили, как для Темной, которая добывала их вполне себе магическим путем. А даже если бы не так, то продай она любую вещь из своей обширной коллекции, даже сущую безделицу, могла жить безбедно несколько жизней. Но торговать ценностями Елизавета считала мещанством и предпочитала только покупать их. Траты, порой, были огромные. В Москве считали, что тратит ведьма деньги человека, с которым живет, потому что так делали все женщины, проживающие в союзах с криминальными элементами. Но гордость никогда не позволила бы Елизавете быть содержанкой. Тем не менее, никакие слухи она не развеивала. Даже если никто не мог понять, зачем она вообще покупает такие вещи за такие деньги. Книги здесь считались ценностью весьма низкой и если их и покупали, целыми библиотеками и собраниями, то для имиджа и красоты, а вовсе не для того, чтобы читать. Ох, если бы кто-нибудь в здравом уме узнал, сколько Вяземская тратит времени на расшифровку иных фолиантов, стоящих не то, что целые состояния, а всех денег человечества, вообще счел бы ее сумасшедшей.

- Ты точно знаешь, что он все еще жив? Потому что если да, нам стоит нанести ему визит и узнать, как книга попала на аукцион, - устало поднимая табличку снова, говорит женщина сыну в половину голоса, не желая, чтобы их услышали и не желая, чтобы кто-то поднял панику из-за происходящего. В конечном счете, смертные-то вообще не были в курсе того, что здесь происходит. И хорошо бы, чтобы так и оставалось, - Кстати, о чем фолиант? – наконец, интересуется женщина, назначая цену в четыре с половиной миллиона, после чего, соперники ее, кем бы они ни были, сдаются, оставляя желаемый предмет Елизавете.

Следующие торги интересуют ведьму мало, хотя с точки зрения средних умов вещи стоящие. Вот бокал, пить из которого было легко и приятно, ведь он исцелял почти любые раны, да и выглядел довольно неплохо. Аукционист сообщает, что принадлежал он Екатерине Медичи, Елизавета пожимает плечами, не особенно интересуясь происходящим. Она вновь поднимает табличку только тогда, когда к вниманию представляют серебряный браслет, утерявший все свои камни и представленный в качестве украшения античного времени. Вяземская знает, что он изготовлен намного позднее, но это и неважно, потому что она давно искала предмет, способный выдержать нагрузку нескольких функций и не расколоться под их гнетом. Так что, она, в отличие от большинства, весьма воодушевленно назначает смешную цену за вещь, оставаясь весьма довольной.

Дальнейшая часть аукциона проходит довольно спокойно. Елизавета приобретает кольцо и два сосуда, тщательно запоминая тех, кто покупает другие, зачастую, не менее маловажные вещи. Она даже что-то записывает в свой блокнот и с облегчением выдыхает, когда, наконец, зал покидает большинство участников аукциона. Получить вещи сейчас, разумеется, не удастся, но Вяземская вежливо просит прислать их, как можно скорее, давая по телефону распоряжение своему помощнику перевести необходимые средства уже завтра утром, дополнив их некоторой суммой сверху за необходимые сведения. И их женщине тоже обещают предоставить вместе с обещанной доставкой в ее загородный дом.

Вяземская ни на чем не настаивает, неторопливо выходя на улицу, сбрасывая с себя, наконец, последствия действия этого чертового артефакта и ощущая себя куда как лучше, - Ты можешь остаться, или тебе нужно домой? – интересуется женщина у сына, дожидаясь водителя. Для целей их расследования им требовалось встретиться, вероятно, еще не единожды, но вместе с тем ведьма отлично понимала, что у Андрея есть работа, да и учитывая кое-какие собранные данные, ему имело смысл вернуться к матери через пару-тройку дней, уже узнав что-то, а не основываясь на одних лишь предположениях, - Обещаю не открывать шкатулку без тебя, - смеется ведьма, взглянув на сына.

Елизавета понимающе улыбается сыну, кивает и тепло отвечает на его объятия. Ей не хочется его отпускать, отчего-то внутренняя тревога из-за этого дела оказывается выше ожидаемого, но в конечном счете, через это проходили многие родители. Они боялись за своих детей, даже если для этого не было никакого особенного повода. А в случае с Андреем, повод был всегда, ведь он вступил в чертов Дозор и этот чертов Дозор угрожал ему одним фактом своего существования, даже если сын и не понимал этого, или, может быть, не хотел понимать.

С учетом вечерних пробок, к которым ведьма в задумчивости не стала применять никаких заклинаний, Елизавета возвращается за город уже затемно. Она ощущает себя несколько утомленной, причем больше своими мыслями, нежели занятиями, которыми они с сыном были обременены все это время. Женщина выходит из автомобиля, благодарит водителя за его услуги, не считая подобное ни зазорным, ни унизительным для самой себя, а затем заходит в дом, где уже горит свет. Стало быть, Игорь вернулся, что случалось с ним не то, чтобы очень часто, ведь он был убежден, что своей связью с Елизаветой, которую знал под именем Мстислава, он подвергает ее опасности. Для любой другой женщины это было бы правдиво, но для ведьмы – едва ли. Если уж она смогла обеспечить смертному возможность быть чуть ли не бессмертным по отношению к оружию простых людей, то с собой она уж точно как-нибудь справится.

- Ты сегодня поздно, - хрипло приветствует ведьму мужчина, поднимаясь из кресла, в котором мирно курил до того, как увидел Вяземскую. Он помогает ей снять пиджак, а затем целует, - Сын приезжал? – в этом вопросе никакой угрозы, осуждения, или недовольства. Мужчина прекрасно знает, что у Елизаветы есть дети, что по меньшей мере с Андреем они поддерживают связь и что для женщины это важно. Учитывая то, как ведьма выглядит при наличии весьма взрослого ребенка, вопрос во сколько же она стала матерью, вполне состоятелен, но благодаря легкому мороку на восприятии Игоря, никаких вопросов он не задает. Мирное и спокойное отношение к Андрею вызвано отнюдь не мороком. Просто несмотря на специфику своих занятий, мужчина знает, что иметь друзей гораздо сложнее, чем заводить врагов и точно не видит причин, чтобы выстраивать с сыном женщины, которую, как он полагает, любит, вражду любого характера.

- Да, он наконец-то смог вырваться с работы и навестить меня. Погуляли по Москве, съездили в «Гелос», прикупила пару старинных вещиц. Ты ведь знаешь, как они мне нравятся, - ведьма коротко улыбается, снимая туфли, а затем заваривает им обоим чай, к которому Вяземская питала особую страсть.

- Знаю. И про «Гелос», и про твою любовь к антиквариату, - это звучит, как шутка, но смотрит Игорь на женщину вполне серьезно, - О тебе спрашивали сегодня вечером, Мстислава, - он отчего-то мрачнеет, но ведьма сохраняет совершенное спокойствие, ставя заварочный чайник на стол, - Зачем ты поехала в «Гелос» сама? С людьми, которых я для этого нанял, что-то не так? – интересуется он всерьез, пока женщина расставляет по столу приборы и молчит, раздумывая над тем, что лучше ответить. Для Игоря ответ «да» был равнозначен если не смертному приговору агентам, которые все это время работали, представляя ведьму, то уж точно большим проблемам, а «нет» вызвало бы дальнейшие вопросы, которых Вяземская не хотела, что иронично, не желая втягивать во все это Игоря и подставлять под возможный удар. Он был виноват во многом, но точно не в том, что происходило теперь.

- Нет, они отлично работают и до сих пор ни разу меня не подводили, - женщина приглашает собеседника к столу, а затем разливает им обоим чай по чашкам, - Андрей тоже любитель антиквариата и аукционов, решила, что провести время с ним в «Гелосе» будет занимательно, - пожимает ведьма плечами, как ни в чем не бывало, - А кто обо мне спрашивал? – задает она встречный вопрос, присаживаясь и отпивая ароматный горячий напиток с явным наслаждением.

- Кирилл Юдин из солнцевских. Он с этим аукционным домом крепко подвязан. Вы с ним еще не знакомы. Но будете. У нас с ним сделка, он придет к нам со своей новой… - Игорь спотыкается, подбирая наиболее приличное слово, потому как в обществе Елизаветы он не то, что не оскорблял женщин, вообще не выражался, - Подругой в пятницу. Надеюсь, у тебя нет никаких планов, - звучит это как «если есть, то отмени», но ведьма только качает головой, полагая весьма полезным познакомиться с тем, кто проявлял к ней такой интерес и был связан с аукционным домом, вызывавшим столько подозрений ведьмы. Тем не менее, будь у нее планы и тут уже скорее Игорю пришлось бы поменять свои. Но до пятницы у них с Андреем была еще целая куча времени, они наверняка успеют выяснить намного больше нынешнего. В таком случае, Кирилл Юдин лишь подтвердит, или опровергнет их подозрения.

- С радостью познакомлюсь с твоим партнером, - холодно улыбается Елизавета и прячет эту улыбку за очередным глотком чая, - И его подругой тоже, - радость эта, конечно же, будет напускной, потому что все эти порхающие бабочки, зачастую ночные, вызывали в Елизавете смесь жалости и презрения, она ничего не могла с собой поделать, да и не хотела. Это был снобизм и высокомерие, но ни одна из них не была ведьме ровней и относиться к ним иначе было несколько проблематично. Особенно с учетом их поведения и недальновидности, - В котором часу они приедут? – до пятницы еще четыре дня, но Елизавета всегда хочет знать, чего ожидать и к чему готовиться.

- В восемь, - Игорь отпивает чай, внимательно глядя на ведьму и в этом взгляде все-таки было что-то не от человека, - Я завтра утром уеду до вечера четверга. Прошу тебя, держись от этого аукционного дома подальше и бери с собой охрану. Не хочу, чтобы ты… Или те, кто тебе дорог пострадали, - глухо заключает мужчина и Елизавета согласно кивает. Обязательно наколдует охране воспоминания о том, как тщательно они ее охраняли. Не то, чтобы ведьма была идеологически против сопровождения, но она понимала, что в случае любой опасности справится лучше в одиночестве, чем если под руку будут лезть смертные. К тому же, всех их бандитские игры были детским лепетом по сравнению с тем, что представляло реальную  опасность для такой ведьмы, как Елизавета.

Предметы с аукциона привозят рано утром. Вяземская еще спит, но Игорь, не испытывающий никакого интереса к вещам подобного рода, просто размещает их на столе. Проснувшись ближе к обеду, Елизавета распаковывает приобретения и аккуратно расставляет их по столу. Она последовательно ознакамливается с каждым и лишь затем убирает в ближайший тайник те, что сможет использовать в ближайшее время и шепчет заклинание над теми, что отправляются прямиком в хранилище, на создание которого ведьме пришлось потратить львиную долю своих сил и полвека в далеком прошлом.

Шкатулка, которая интересовала их с Андреем, так и остается запакованной. Женщина решает, что лучше будет, если они откроют ее вместе, ведь она же обещала сыну, что не станет делать с нею ничего до тех пор, пока он не приедет сегодня вечером. От работы Елизавета Андрея не отвлекает и занимается своими ведовскими делами большую часть дня, после чего приветливо встречает мужчину на пороге.

- Выглядишь очень уставшим, дорогой, - с тенью беспокойства произносит ведьма и сама варит сыну кофе, пока он рассказывает обо всем, что успел узнать. Ведьма наливает кофе в чашку и приглашает Андрея в гостиную, распорядившись приготовить ужин. Она садится в кресло, задумчиво выслушивая сына до конца.

- Я встречала музейных работников среди Иных, которые становились ими только за тем, чтобы пополнять свои коллекции оригиналами, оставляя в музеях только весьма точные и неотличимые для смертных реплики. Но такие, привычно, не высовываются и не отсвечивают ни на каких аукционах. Они вообще стараются держаться подальше от публичных мест и любых подозрений, - да и этот маг не был похож на ценителя высокого искусства. Он был заинтересован в покупке. Могло ли так статься, что он просто что-то знал о картине, благодаря своей работе и лишь потому желал ее купить? Вполне. Но существовала вероятность того, что этим своим любопытством он подписывал себе смертный приговор. И не вполне ясно, убьет ли его картина, или смертные «ценители искусства» с пушкой наперевес.

- Что до Воронцова, то нам ничего не остается, кроме как ждать. Его фолиант я отправила в свою библиотеку, так что он теперь недостижим, как и прочие ценные предметы. А шкатулка, как я и обещала, еще даже не распакована. Можем начать работу с ней прямо сегодня. К утру будет открыта.

- После ужина, - Елизавета согласно кивает, улыбаясь и одобрительно кивая головой. Ей не нравилась служба сына в Дозоре, пожалуй, оная даже раздражала ведьму в некотором смысле, но куда более ее беспокоило, что с этой службой он не успевал ни нормально поесть, ни нормально поспать, ни даже просто выпить немного хорошего кофе в перерывах. Делать замечания относительно этого было уже поздновато, но вот накормить и дать хорошо отдохнуть, пока сын у нее, Елизавета считала едва ли не своей святой обязанностью и даже жалела, что за тысячелетия жизни не научилась готовить сама ничего, кроме зелий. В основном, конечно, потому что не пыталась. Не было нужды. А те навыки, что она обрела за время бытности не королевой, а служанкой, или вообще римской рабыней, не были применимы ни на одной современной кухне. К счастью, в любом ее доме теперь есть повар и прислуга, Андрей не должен остаться голодным, а сердце Елизаветы будет спокойно, потому что ее ребенок не страдает от недостатка удовлетворения даже самых базовых потребнотей.

К ужину, как водится, их приглашают. Ведьма выбирает вино в холодильнике для вин, ориентируясь на что-нибудь не обременяющее ни разум, ни завтрашние дела, а затем передает его на кухню для проведения всех необходимых манипуляций. Женщина садится за стол, улыбаясь в ответ на замечание Андрея и понимающе кивая. Она тоже была весьма увлекающейся натурой. Не есть ничего пару суток, не спать и не знать покоя за созданием очередного артефакта? Сущая ерунда. Но теперь Елизавета рада разделить ужин с сыном. Привычно, она бывала здесь в одиночестве, а даже когда нет, ценность компании Андрея была куда как выше, чем ценность любого из тех, кто еще мог эту компанию ей составить. Да и признаться, не так уж много людей было среди тех, с кем Елизавета садилась за один стол и готова была разделить метафорический кусок хлеба.

- Соль есть земля, земля есть мощнейший энергетический абсорбент из всех известных. Положи проклятую вещь в соль на достаточное время и ты собьешь ее энергетический заряд. Может быть, не уберешь его полностью, но собьешь цикл работы – совершенно точно, - объясняет Елизавета вещи, которые, в общем-то, и ни к чему были магу. Маги, которых знала ведьма их числа Дозорных, были, как один, твердолобы, упрямы и прямолинейны. Если надо открыть шкатулку – будем совать руки, получать разрядами тока, или обрывками проклятия, ударим топором, но добьемся своего. Если силы оказывалось достаточно, метод работал. Если нет, то «шкатулка» оказывалась закрытой навсегда. Прямо, как эта, - После того, как полный цикл работы нарушен, цепь разрывается. И дальше твоя задача лишь нащупать место, где не достает звена, чтобы сунуть в это место пальцы. Но… - Елизавета смотрит на сына, улыбаясь, - Конечно, все зависит от уровня колдовства. А еще от количества соли и твоего желания ждать. Иной раз, проще оставить затею, или найти другой способ, нежели годами выжидать, пока артефакт пролежит в соляной горе, - женщина тихо смеется, приступая к салату и отпивая немного вина из своего бокала.

- Но на шкатулке пока не видно даже признаков проклятия. Стало быть, ограничились лишь мощным заклинанием запирания. И что-то мне подсказывает, что рунической формулой «открой все» здесь не обойдется. Но не будем торопиться. Обещаю тебе, что завтра мы ее откроем, что бы ни случилось, - в голосе Елизаветы звучит уверенность, у нее нет никаких причин сомневаться в собственных силах. Даже если шкатулку не откроет соль, Говард вскроет ее иными методами. Ей не впервые. Да и после гробницы одного египетского фараона ее вообще крайне сложно было, чем-то там удивить. Тем более какой-то шкатулкой.

- Конечно, поедем, - соглашается ведьма, хотя она понятия не имеет, что их ждет у Воронцова и, кажется, кто этот Воронцов такой – тоже. Как бы там ни было, это было совершенно неважно, потому что их с Андреем расследование увлекало ведьму, а тут еще и такой персонаж, хранящий такие интересные книги. Как уж его не посетить? К тому же, он мог пролить свет на происходящее на этом аукционе и на всю эту ситуацию с убийством Иных. Елизавете так казалось, по крайней мере сейчас, когда версий было много, зацепки указывали то на одно, то на другое, а в практическом смысле, они еще не так уж сильно продвинулись.

После ужина задерживать сына, мешая ему отдыхать, ведьма не собирается. Едва убедившись в том, что Андрей не хочет добавки (и Елизавету, в общем-то, мало волновало, где повар ее возьмет), женщина поднялась из-за стола, вымыла руки, подхватила шкатулку и пригласила сына следовать за ней. Немного фокусов в библиотеке и они спускаются по лестнице в подвал. Нет, никаких зловещих каменных ступеней и сырых коридоров с факелами и капающей с потолка водой. Лестница вниз вполне себе современная, очень даже сухая, в коридоре обычный электрический свет, обои на стенах, а половица под ногами даже не скрипит. Да, чтобы войти, здесь по-старинке нужно пролить кровь, но Боги, кто в двадцатом веке пользуется для этих целей варварскими тесаками и даже ножами? Это же вам не ритуальное жертвоприношение. Ведьма просто прокалывает палец скарификатором, прикладывает его к камню на стене и дверь перед ними открывает электронный кодовый замок. Нет, а что? Это только в дурацких фильмах ведьмы не идут в ногу со временем. А Елизавета и ее бронированная дверь, защищенная половиной сотни заклинаний, еще как шли.

- Заходи, - приглашает сына женщина, заходя в просторную лабораторию, которая по уровню чистоты больше напоминает операционную, нежели ведьмовское пристанище. Разве что, здесь не так скучно, как в операционной, а очень даже стильно и во многом мило, - Классный диван, да? – интересуется ведьма у сына, доставая с нижней полки несколько пакетов с крупной солью. Она высыпает первый в миску, сверху аккуратно кладет шкатулку и все-таки разглядывает ее со всех сторон, - Красиво, - вздыхает Елизавета, - Вот бы она не сломалась, когда откроется.

- Классный, - смеясь подтверждает ведьма и кивает головой, явственно давая Андрею понять, что ничего предосудительного в этом странном слове не видит вовсе. Да, сленгу ее научила все та же маленькая соседка из дома неподалеку и Вяземская находила это весьма забавным. Забавным, что девчонка, совсем юное и невинное существо могло учить ее, ведьму двух тысяч лет возраста, чему-то, что она не знала в силу своего несоответствия миру и отсутствия желания мало-мальской интеграции, если так можно было сказать. Но диван был именно что «классный», Елизавета его любила, как и большую часть лаборатории. Время от времени, она с тоской думала о том, что когда ее нынешний покровитель умрет, придется переезжать отсюда и обустраивать кабинет и лабораторию заново. А это было не сказать, чтобы очень простое и очень веселое занятие.

Шкатулка, как и предполагалось, оказывается засыпанной солью. Елизавета довольно кивает, явно удовлетворенная работой, смотрит на артефакт через сумрак и убеждается в том, что все идет так, как надо. Причин задерживаться здесь у них более нет и женщина кивает, лишь взглянув на сына. Следовало отправить его спать еще раньше. Уж с солью-то она точно как-нибудь справилась бы сама, - Не обижусь, конечно, дорогой, - она тепло улыбается сыну, отлично зная, что провожать его нужды нет. Он был здесь не впервые, отлично знает, где его спальня и сможет найти дорогу. У ведьмы были еще кое-какие дела, она обнимает сына, желает ему добрых снов, а затем провожает взглядом.

Сама Елизавета еще около часа копается в книгах, но затем, найдя необходимое, на случай, если соль все-таки не справится, записывает это в ежедневник и возвращает тома редких книг в хранилище, не видимое человеческому глазу и какому-либо глазу вообще, кроме самой ведьмы, ведь она создавала этот пространственный карман со вполне конкретными целями. Оставив листок лежать на столе, женщина тоже отправляется спать, полагая, что отдохнуть теперь будет очень кстати.

Она просыпается довольно рано, ощущая себя вполне бодрой. На улице уже рассвело, что совершенно не удивительно, учитывая, что летом светало вообще очень рано. Елизавета в легком платье выходит во двор и какое-то время босая гуляет в саду среди высоких деревьев и низкой травы, а затем садится у ясеня, неторопливо поглощая допустимое количество энергии прямо из земли, стремясь к тому, чтобы ничего здесь не убить. Заяц на коленях оказывается как-то сам собой, Елизавета еще какое-то время гладит его, а затем отпускает, поднимается и идет в дом с тем, чтобы привести себя в надлежащий вид и озаботиться не полноценным завтраком, но кофе. О том, что Андрей встал, Вяземская узнает вовсе не из своих магических ощущений, или колебаний сумрака. Просто пара досок паркета в его комнате чуть поскрипывает, не оставляя тайной пробуждения мужчины.

- Доброе утро, дорогой, - улыбается женщина, протягивая сыну чашку, - Рада слышать. Выглядишь уже намного лучше, чем вчера, - можно было бы, конечно, сказать, что Дозор совершенно не бережет талантов Андрея и того не стоит, но ведьма благоразумно и весьма дипломатично молчит, полагая все это никчемным и лишним теперь. Зачем портить такое приятное утро, - Да, пойдем. Завтрак будет через полчаса, как раз успеем увидеть, что там и как обстоит дело.

Проход в лабораторию не занимает слишком много времени. Елизавета открывает дверь, включает свет и подходит к столу. Соль в емкости почернела до самой верхушки и это не кажется Вяземской удивительным. Даже напротив. Она берет посуду и аккуратно ссыпает содержимое в раковину, тут же включая воду, которая смывает соль прямиком в трубу. Еще какое-то время вода поливает шкатулку, но затем Елизавета берет ее в руки с тем, чтобы не только обнаружить, что на не открылась, но еще и вскрикнуть, отбрасывая вещь обратно. На руках ведьмы тотчас же виднеются ожоги, которые расходятся волдырями и она недовольно чертыхается, но вскидывает руку, запрещая Андрею подходить близко.

- Достань, пожалуйста, из крайнего левого шкафа две высокие белые прямоугольные бутылки с водой, - вежливо просит женщина, сама дуя на свои ладони, - Умеешь снимать проклятия средней тяжести? – она смотрит на свои ладони сквозь Сумрак, благодаря саму себя за то, что уровень ее достаточно высок, чтобы не тревожиться от таких мелочах хотя бы какое-то время, - Вечером научу, - она беззлобно хмыкает, принимает из рук сына бутылки и открывает колпачки, подходя к артефакту и начиная заливать шкатулку водой. Свист стоит такой, что впору оглохнуть, а клубы не пара – чернеющего дыма – взмывают в воздух до самого потолка. Елизавета льет до тех пор, пока спецэффекты не заканчиваются, а затем ставит бутылки на стол, подходит ближе и сует руки прямиком в цикл защитного механизма этого древнего барахла. Пара заклинаний и самая обычная, с виду, шпилька. Раздается щелчок. Вяземская ставит шкатулку на стол, отходит на шаг и наблюдает за тем, как та медленно открывается, обнажая свое ярко-красное нутро из бархата. Елизавета еще пару минут стоит, не давая подходить Андрею и осматривает со всех сторон убеждаясь в том, что бояться больше нечего.

- Можешь посмотреть и даже потрогать, - наконец, заключает она.

Елизавета имела большой опыт взаимодействия с артефактами, не в последнюю очередь, потому что многие из них она сама же и создавала. А потому, ее было чрезвычайно сложно удивить какими-либо примерами этого искусства. Кто бы там что ни говорил, а артефакты древности всегда были и оставались ее фаворитами, даже самые примитивные примеры. Это же надо, обладать столь малыми знаниями о мире, но создавать такие потрясающие вещи. Взять хотя бы Святой Грааль. Но это, конечно, не тот уровень. Да и спроси саму Говард, она бы два часа рассказывала о различиях современной магии и магии древности, так и не придя к однозначному мнению относительно того, какая из них для нее была бы предпочтительнее и была ли бы вообще.

Но теперь Елизавета смотрит на то, как Андрей извлекает артефакт из шкатулки с любопытством. Да, может быть, вещь не могла сравниться по возрасту с самой Говард, но мощь, исходящая от нее, не могла не вызвать интереса профессионала, подобного Говард. Она неторопливо подходит к сыну, давая прежде рассмотреть ему, а затем протягивает руку, желая тоже ознакомиться с предметом.

Женщина включает яркое освещение на столе, кладет диск в центр металлического крепления и вручную закрепляет артефакт так, чтобы его можно было удобно рассматривать со всех сторон. Под руку идет сначала лупа, а затем и вовсе микроскоп. Потому что мелкая вязь букв в круговую доходит до самого центра, но примерно с третьей строки буквы настолько мелкие, что их можно только почувствовать шершавостью под пальцами, но никак не рассмотреть при помощи неподготовленного взгляда и даже лупы. Возникает разумный вопрос, как вообще удалось высечь на кости нечто подобное, но Говард может рассказать об этом многое, а кое-что и даже показать. Впрочем, фокус-то был примитивный и действовал, пожалуй, только в период, когда никаких микроскопов не существовало вовсе, а значит, и прочитать подобное было невозможно. А то, что не прочитано – то не разгадано. Что не разгадано, невозможно разрушить, сломать и снять чары.

- С формальной точки зрения, сын, - она жестом подзывает его к себе, желая, чтобы и он тоже посмотрел, - С формальной точки зрения, это благословение. С реальной – проклятие, - она дает мужчине прочитать надпись на диске, прежде, чем продолжать, - Это амулет на удачу. В буквальном смысле. Он дарит немыслимую и явственную удачу тому, кто его носит. Будешь побеждать во всех спорах, в казино, карточных играх, срывать большой куш в любой акции в магазине. Любая женщина – твоя, у тебя никогда не сломается машина, не будет денежных потерь, промашек с заклинаниями, или просто стремлением дать кому-нибудь в глаз, - Елизавета усмехается, выключая лампу и открепляя амулет с тем, чтобы положить его обратно в шкатулку.

- Но стоит тебе его потерять – а это обязательно случится, безо всяких сомнений – и ты станешь самым невезучим человеком на всей земле. Обычно такие «везунчики» не переживают одного полного дня, спотыкаются об собственные ноги и падают глазом на так неудачно подвернувшийся под руку штырь. Последний, кого я видела с такой вещью на шее, поперхнулся фантиком из под конфеты, случайно залетевшим ему в рот по ходу движения машины, которую он, кстати, выиграл, благодаря амулету. Амулет потом нашли в отеле, в котором он останавливался, его изъял Дозор, как и все подобные вещицы. Я ничего против не имела, у меня пара таких лежит в хранилище и так как я тоже предпочитаю ставить защиту от дурака, то они защищены ничем не хуже, чем эта шкатулка, - объясняет женщина, кладя вещь обратно и закрывая замок с тем, чтобы никому и в голову не пришло к ней притронуться. Андрей-то, конечно, вряд ли станет такое надевать.

- Судя по тому, что здесь написано, действие этого амулета должно иметь весьма разрушительные последствия, но… - она усмехается, поднимая палец вверх, - Но и удача, что застигнет счастливчика прежде, тоже куда более впечатляюща. И да, еще, судя по надписи, какая-то королевская династия передавала его из поколения в поколение, считая, что амулет приносит им удачу. И он приносил. Только члены этой династии, очевидно, слишком долго не правили, - Елизавета качает головой, дивясь тому, как бывают беспечны, порой, эти смертные, - Судя по всему, заперли амулет не просто так и я крайне сомневаюсь, что кто-то стал бы продавать его добровольно. Владелец точно знал, что внутри и хранил его запертым не просто так. Стало быть, весьма вероятно, что вещь украли. Может быть, из частного владения, а может быть, и у какого-нибудь Дозора, или даже Инквизиции, - хотя, последнее, виделось Елизавете маловероятным.

- В общем, просто не надевай его и все будет в полном порядке.