Шейла сидела в кресле. Не двигаясь. Неизвестно сколько времени, словно выпав из него, позволив пространству вовне течь самостоятельно, исключая ее участие в происходящем. Сигарета, зажатая меж двух пальцев без привычного мундштука, превратилась в серый столбик пепла, который стремился осыпаться при любой удобной возможности. Но Шейла сидела неподвижно, словно статуя или женщина, объятая горем. Горем, которое сковывает сердце в тиски, выдавливает воздух из легких, ломает клетку реберных прутьев, заставляя их трещать, будто поленья, объятые пламенем. Шейла горем объята не была. Ей бы радоваться, ведь чертов ублюдок сдох. Сдох. Навсегда. Никогда не вернется. И не будет больше терзать ни ее, ни одну из ее сестер. Но радости Шейла не ощущает тоже. Одну лишь пустоту. Пустоту, в которую осторожным вором закрадывается страх. Сначала тихо и аккуратно и приподнимает створку окна и ждет реакции - услышал ли кто-то из жильцов, заметил ли, как ветер с улицы едва заметно качнул шторы, заподозрил ли что-либо. Затем она забирается внутрь, осматривается и медленно проходит дальше. Он ступает мягко, переступая с пятки на носок, проводит пальцами, обтянутыми мягкой перчаткой, по поверхности стены, задевает листья декоративного цветка, скользит по лестничным перилам. Он ступает бесшумно, его стопы утопают в высоком ворсе ковра. Он подходит к двери и тихонько приоткрывает ее, одним глазом заглядывая внутрь, на того, кто спит в своей постели, не подозревая, что в комнате есть кто-то еще. Кто-то чужой. Кто-то опасный. Шейла тоже не замечает страха. Не сразу. Она дает ему время обосноваться, заполнить ее отчаявшееся уставшее естество, свернуться скользким клубком и разложить свои кольца, пока, наконец, волшебнице не становится тяжело дышать. Шейла боится. Хотя, кажется, не должна, ведь больше бояться нечего. Чертов. Ублюдок. Сдох. И больше никогда не вернется. Но ей страшно.

Ей страшно не за себя, а за сестру. Ей страшно оттого, что Дозор, будь он неладен, начал расследование, ведь был убит не просто рядовой Иной, хотя, она знала темных, дай им волю и они поднимут хай даже из-за вшивой вонючей псины. Убит высокоуровневый Темный. Это, знаете ли, уже не пустяк. Это, знаете ли, хорошая возможность отхватить кусок побольше. А еще лишить Светлых перспективной волшебницы. А, может, даже и двух. Шейла не видит будущего. Дар пропал в момент убийства супруга сестры. Хотя, если перестать скрывать неприглядную правду, каждая из них в то или иное время была ему женой. Как правило, это было время, которое он выбирал сам. Конечно, он выбирал сам, потому что, дай волю хотя бы одной из них, и все они предпочли бы развоплотиться, чем возлечь с ним. Но мужчин редко волновали желания женщин, мужчин волновали лишь они сами. Сигарета медленно тлеет в ее руке, но она не замечает жара, приблизившегося к коже. Она не обращает внимания на боль, пока ее не вырывает из оцепенения резкий стук, раздавшийся со стороны двери. Шейла вздрагивает и пепел осыпается на ковер. Она шипит, отбрасывая тлеющий кончик табачной палочки, облизывает пальцы и носком туфли тушит окурок, не давая ему превратиться в пожар. Только в этот момент она замечает свой страх. Только в этот момент она замечает, что ее всю трясет. Кто там за этой дверью? Светлый, первой категории... Дозорный? Инквизитор? За ней, наконец, пришли? Правильно говорят, что ожидание - худший палач. Ничто не заставляет человека терзаться и страдать больше, чем его собственной воображение.

Шейла подходит к двери, протягивает к ней руку, сжимает пальцы вокруг металлической ручки, что приятно холодит обожженную кожу. Выдыхает. Поворачивает дверную ручку в сторону. Смотрит на того, кто стоит на пороге.

- Мистер Бэнкс, - срывается с ее губ вздох облегчения, - Тристан, - произносит она, вспоминая, что он просил обращаться к нему именно так, - извини, я в таком виде, - по привычке, выработанной долгими годами, она знает, что должна выглядеть идеально, какими бы ни были обстоятельства ее жизни, ведь внешний вид - единственное оружие, которым владеет леди, - и в комнате такой бардак, - она оглядывается по сторонам, растерянная и несчастная, словно не верит, что все это происходит именно с ней, словно это сон и, стоит только захотеть, можно будет проснуться.