Высокие стены Вестминстерского аббатства, еще полгода назад, казавшиеся надежной защитой от врагов внешних, очень скоро стали врагом внутренним. Они давили так сильно, что даже выходя на улицу, из дома, любезно пожалованного Томасом Миллингом, аббатом этого святого места, Елизавета чувствовала, что ей трудно дышать, и неделя за неделей это ощущение становилось только явственнее, только мучительнее, только тяжелее. Давила неизвестность, давила невозможность вмешаться, давило ощущение неизменной безвыходности, ведь и бежать отсюда было некуда, даже если сбросить личину королевы Елизаветы, как сбрасывала до этого сотни других.

Ведьма отлично знала, что стоит ей выйти за ворота этого места и она не успеет ступить ни одного шага – ее тотчас же арестуют и притащат на поклон к Уорвику, а детей, вероятнее всего, убьют. Потом скажут, что «делатель королей» не решился нарушить покой святой обители, и только милостью его королева оставалась в безопасности, милостью его получила помощь лекаря и акушерки и произвела на свет обещанного принца, милостью его была жива. Это была ложь. Если к делу и имела отношение чья-то милость, то была милость Сумрака, который позволил королеве защитить аббатство на всех слоях, так что ни одна светлая мразь не смогла бы подойти к нему и близко. Но на этом под вопросом магии пришлось подвести черту: по всей Англии итак ходили слухи о том, что жена Эдуарда – ведьма и не последнюю роль в этих слухах играл поганый Ночной Дозор. Найди аббат подтверждение этим слухам, или хотя бы намек на него, вне всяких сомнений, они с детьми окажутся на улице, что приведет к печальному и уже известному итогу. К нему, собственно, вела большая часть линий вероятности, так что действовать так, как привыкла, Елизавета не могла и пять месяцев провела в тревожном ожидании возвращения Каина.

Бесконечная череда ограничений, необходимость изображать из себя благочестивую католичку, четверо детей и постоянная необходимость ожидать подвоха от чего угодно – все это меркло и бледнело на фоне почти отчаянной необходимости получить возможность колдовать в тех масштабах, в которых Елизавета была привычна. Сдерживать себя с каждым днем становилось все сложнее, энергия, казалось, искрилась на кончиках пальцев, а не находя выхода, ломила кости, лишала сна, аппетита и желания подниматься на ноги каждое утро. Продолжаться дальше так не могло, но чем больше Елизавета об этом думала, тем лучше понимала, что выбора у нее все равно нет. Если и стоило покончить со всем этим, то надлежало воспользоваться шансом пять месяцев назад, когда в стенах этого же святого места, в ночь на Самайн родила сына, сдержав обещание, что дала Каину в день заключения их сделки. Родильная горячка – отличное объяснение внезапной смерти королевы, но, конечно, не спустя полгода после рождения сына Эдуарда.

Ситуация осложнялась тем, что новости до аббатства доходили весьма скудные. Да, кожа Елизаветы стала вдвое бледнее, когда ей сообщили о том, что Генрих вернулся на престол, да, те пара дней, что ходили слухи о смерти Эдуарда, королева успела придумать тысячу способов возвести на престол новорожденного сына и стереть в порошок всю партию Ланкастеров, не оставив от них даже пепла. Но в остальном, письма отсюда передавать было все сложнее, хотя получать – чуть легче ожидаемого. И письмо, что Елизавета получила от Каина с три дня назад, определенно, внушало надежду на то, что этот кошмар скоро закончится, и они вернутся к тому, что он обещал ей, когда они договорились о браке: к бытности королем и королевой Англии, к спокойствию, благополучию и безусловной возможности заниматься магией так часто, как захочется и таким образом, каким только придет в голову.

Апрельский день выдался удивительно солнечным, что в Лондоне бывало не так, чтобы очень часто. Елизавета, как и все дни до этого, прогуливалась между яблонями, пока дочери бегали вокруг, весело хохоча в игре в догонялки. Эдуард спал на руках у фрейлины королевы, лишь изредка тихо кряхтя во сне. Но, как и было привычно, отнюдь не дети занимали разум королевы и отнюдь не они заставляли чувствовать, как что-то тяжело сжимается в груди.

Стук копыт по каменной мостовой Елизавета услышала задолго до того, как у западных ворот появились всадники. Женщина обернулась, наблюдая за тем, как мужчины спешиваются. Издалека невозможно было разобрать ни лиц, ни голосов, а знамен при них не было. Ничего хорошего королеве и ее детям это не обещало. А быть может, все дело было в том, что ничего хорошего она попросту не ждала?

- Елизавета, Мария, Сесилия, в дом, быстро, - девочки под строгим взглядом матери успокаиваются и, раскрасневшиеся и чуть напуганные, держа за руку няню, спешно удаляются вместе с придворной дамой, что несла принца Эдуарда.

Елизавета одергивает плащ, пряча руки под накидкой и навскидку оценивая состояние защиты, что ограждала аббатство от вмешательства Светлых. Впрочем, никто не отказывал им в возможных хитростях, чтобы ее обойти. Эдуард был мертв? В противном случае, королева не знала причин, по которым Уорвик решился бы на такую дерзость, уже создав себе облик человека, что блюдет древние законы и не преступает границы святилища, силясь вытащить из него возможную вдову с малолетними детьми.

Королева выдыхает, скрещивает руки на груди и поднимает глаза, чтобы в приближающемся мужчине, чье лицо все еще было скрыто капюшоном, по ауре безошибочно угадать Каина.

[icon]https://i.imgur.com/fniGaeQ.png[/icon][nick]Elizabeth Woodville[/nick][lz]<div class="lz1"><div class="lz2"><a href="http://others.rusff.me/viewtopic.php?id=47#p90">ЕЛИЗАВЕТА ВУДВИЛЛ, 34</a></div><div class="lz3">Королева Англии, супруга Эдуарда IV, мать четырех детей, самая красивая женщина на острове Британии и самая могуществення ведьма в стране.</div></div>[/lz]

Елизавета закрывает глаза и шумно выдыхает, убеждаясь в том, что в аббатство прибыл не кто иной, как Каин, а это значило только одно: первую битву за их трон ему удалось выиграть, выбив и Генриха, и Уорвика из Лондона. Это был большой повод для радости, но радости женщина не ощущала, потому что спустя столько времени заточения, ей упрямо казалось, что она никогда отсюда не выйдет. Ей не был мил ни этот двор, ни земля на нем, ни тот дом, что им пожаловали. Елизавета была благодарна за приют для нее и ее детей, благодарна хозяевам рыбной и мясной лавок, что жаловали им часть своего товара каждую неделю, благодарна была аббату и местным священникам, благодарна фрейлинам, что остались при ней, несмотря на все опасности, но Боги и сам Сумрак свидетели, она всей душой ненавидела такую жизнь и такие условия. К хорошему быстро привыкаешь. А чего греха таить, жизнь, в тепле, сытости, нередко – роскоши при абсолютной свободе колдовства и магических изысканий, что и обещал ей Каин, когда они заключали сделку на эту их жизнь, была хороша. Елизавета знала и времена куда хуже. В том числе рядом с этим мужчиной.

Она молчаливо позволяет себя обнять и прижимается к груди Каина, слыша стук его сердца  - лучшее свидетельство того, что он жив, рядом и победил. Елизавета знает, что это – лишь начало, что ему, им, предстоит еще многое сделать, но это теперь пустяки, ведь еще неделю назад их будущее вообще висело на волоске, который в любой момент мог обрезать Уорик. Теперь ублюдок мертв. Тот, по чьей воле она была столько времени заперта в этом месте, вынужденная вести жизнь, недостойную ни ведьмы, ни королевы, мертв. Она бы расхохоталась сейчас от счастья злым каркающим смехом, но вместо этого лишь отвечает на поцелуй короля и улыбается. И в этой улыбке жестокого злорадства куда больше, чем искренней радости. Она бы сама желала увидеть голову Уорика на пике, жаль, что это невозможно, да еще и политически неверно. Но смерть его все равно была радостью столь сильной, что женщина едва ли собиралась это скрывать.

- Как же долго я ждала этих слов, - выдыхает она чуть слышно, прикрыв светлые глаза и ощущая, как его теплые руки сжимают ее ледяные ладони. Елизавета еще не чувствует злости, что скоро овладеет ею, едва к ней придет осознание того, что она, возможно, могла бы провести в таких условиях многим больше, а при определенных условиях и вовсе лишиться жизни. Сейчас ведьма рада тому, что здесь, рядом с ней, именно он. Не его гвардейцы, не его советники, а он сам. И даже десятки глаз, что за ними наблюдали, не мешали теперь ведьме столь явственно ощущать вкус этого слова. Свободна.

Елизавета коротким жестом подзывает служанку, что стоит у порога дома и вскоре по скрипящим ступеням спускается фрейлина королевы, держа на руках новорожденного принца Йорков. Эдуард спит, заботливо укутанный в одеяло с королевским гербом, издавая лишь тихое сопение. Королева смотрит на сына спокойным и ровным взглядом, жестом веля девочкам пока побыть в доме, хотя маленькая Елизавета от нетерпения встречи с отцом едва не подпрыгивает на месте, удаляясь по воле матери с большим трудом.

- Принц Эдуард. Как и обещала, - произносит ведьма тихо, давая мужчине взглянуть на ребенка и, если хочет, взять его на руки. Для нее ее дети ничего не значили – ни живые, ни мертвые. Для Каина? Елизавета не знала точно. Но предпочитала считать, что он рассматривает их лишь, как средство в достижении целей. Заключение союзов. Обеспечение преемственности власти. Да и что значил король, не имеющий наследника принца, особенно посреди войны? Елизавета понимала и намеревалась сдержать обещание. Как жаль, что первые три раза их ждало одно разочарование за другим.

- Девочки в порядке, - они оба знали, что она заботилась об их жизни и здоровье, но так как ни одна из них не уродилась Иной, заботилась ровно настолько, насколько требовалось, чтобы не организовывать бесконечно дорогих королевских похорон, когда все средства уходили на содержание войска. Пополнять казну они могли, конечно, и магически, но для этого нужно было иметь возможность колдовать. А в этих стенах… Что ж…

- Наскучило, - хрипло и тихо отвечает ведьма, кивнув едва-едва заметно. Их разговор не слышит никто, хотя фрейлина стоит в упор близко, - Ты даже не знаешь… - шепчет она,  сжимая тонкие пальцы на его предплечьях и вставая на цыпочки, чтобы шептать почти прямо в губы, - Ты даже не знаешь, каково это быть столько времени лишенной благостей Сумрака и магии, что вскипает в жилах каждый день… - шепот ее скор, жарок, почти безумен, а в глазах пылает то пламя, что день ото дня разъедало ее вены, - Ты даже не знаешь, каково это, не иметь возможности проклясть всю эту землю, лишая любую светлую мразь надежды на то, что они когда-нибудь смогут победить. Ты даже не знаешь… - и она осекается, прикусывая губу и закрывая глаза, отчего по бледным щекам заструились слезы. Как же она скучала. По одной возможности колдовать, не озираясь ни на какие запреты.

- Я сдержала свое слово, - наконец, произносит Елизавета, сжав пальцы чуть сильнее, - У тебя есть сын. И будут еще. Сдержи и ты свое. Ты обещал мне свободу и колдовство, отсутствие ограничений и жалости к врагам. А я полгода была заперта в богадельне, - она кривит губы, а затем коротко заключает, - Я устала. Кости ломит от силы. Верни мне меня.

[icon]https://i.imgur.com/fniGaeQ.png[/icon][nick]Elizabeth Woodville[/nick][lz]<div class="lz1"><div class="lz2"><a href="http://others.rusff.me/viewtopic.php?id=47#p90">ЕЛИЗАВЕТА ВУДВИЛЛ, 34</a></div><div class="lz3">Королева Англии, супруга Эдуарда IV, мать четырех детей, самая красивая женщина на острове Британии и самая могуществення ведьма в стране.</div></div>[/lz]

Слова о свободе и о гибели всех их врагов есть одно и то же. И если Эдуард еще пытался, время от времени, сделать вид, что это не так, что Уоррик вовсе не безнадежно плох и с ним можно вести диалог, то Елизавета, кажется, с самого начала знала, что у них не сложится. Да, так уж случилось, что не сложится, потому что она этого не хотела, создавая при дворе партию, которая будет неизменно поддерживать ее саму, ее притязания, равно как и притязания Эдуарда. Но ведь было даже глупым думать, что ведьма ее опыта станет полагаться на протекторат и поддержку Светлых, большинство из которых презрительно выплевывали ей в спину «ведьма» и мечтали падения – ее и ее семьи. Уоррик в этом смысле оказался непримиримым соперником, который попил немало крови королеве, в том числе тем, что Каин долгое время оставался глух к ее предупреждениям и ее наставлениям о том, что этому ублюдку нельзя доверять. Конечно, их проклятые Дозорные дела не давали ему к ней прислушаться. И женщине пришлось ждать долго, очень долго, но получив желаемое, она ощущала и радость от гибели врагов, и давно забытый вкус свободы, который терпким вином оседал на губах, пусть вино это и не было из лучших королевских запасов.

- Не мне тебя учить, - тихо произносит Елизавета, взглядом провожая свою самую верную служанку, готовую отдать за госпожу жизнь, - Ты знаешь, что мы будем сидеть на троне уверенно только тогда, когда Маргарита и ее сын упокоятся на морском дне, а твой брат, Джордж, окажется на плахе, где ему и место, - сухо проговаривает женщина, полагая, что глупым было бы теперь, когда они так близки к своим целям, совершить еще несколько ошибок и оставить врагов в тылу и при дворе, пусть даже одним из них был человек, которого Каину необходимо было называть братом. Если, конечно, они не хотели вдруг продемонстрировать всем, кем являются. При дворе, без сомнения, было очень много Иных, но, увы, такое счастье досталось отнюдь не всем. И тем, кому оно не досталось, надлежало быть уверенными в том, что их король и королева – монархи, милостью божьей, верные Господу и Англии.

- Если хочешь показать Англии свою силу и стабильность власти, тебе следует триумфальным шествием вернуть принцесс, принца и меня в Лондон, прежде, чем отправляться на битву. Наличие наследника заставит многих поверить в то, что Бог на твоей стороне и им не следует подниматься против законного помазанного короля Йорков. Разыграем трогательную семейную сцену у ворот аббатства… Позови побольше людей, - слова ее звучат цинично, но от того не менее необходимо. Они могли не быть полноценной семьей в классическом понимании этого слова, но они были чем-то гораздо большим. Соратниками, друзьями, опорой друг друга. Уже долгие годы. Было ли это следствием заключенной сделки и данного слова? Едва ли дело состояло только в этом. И годы спустя, Елизавета перестала это отрицать. А тот факт, что они оба были продуманными циничными мерзавцами, лишь сближал их обоих. И Эдуард отлично знал, что там, где начинается коварство Елизаветы, заканчиваются любые варианты для их врагов.

- Верни меня и детей в Лондон, - твердо отвечает ведьма мужу, лишь краем улыбки касаясь вошедшей принцессы Елизаветы, так отчаянно похожей на мать во всем, кроме магического таланта. О, у этой девочки могло бы быть большое будущее, если бы звезды позволили ей быть Иной. Но даже помня весь ритуал наделения смертного способностями мага, ведьма ни за что не взялась бы проводить его над одним из своих детей. Прошлое ее кое-чему научило, - Нам нечего здесь делать. Я не хочу здесь быть, - второе было для Елизаветы причиной куда более значимой, чем абсолютно любая иная. Кто бы мог поспорить с тем, что она достойна быть в их резиденции в Лондоне, а не здесь? Она может закрыться в Тауэре, если Каин этого пожелает, но правда была в том, что высокие стены не защитят ее, если Эдуард проиграет. А ее магия – очень даже может.

Признаться, Елизавета испытывает легкое раздражение из-за поведения мужа, из-за того, как он стремится ее испытывать, почем зря. Одна мысль о том, чтобы остаться здесь хоть еще немного, выводит женщину из себя и она теряет остатки былого самообладания, готовая вцепиться Каину в глаза, точно кошка. Но он знает ее. И знает очень и очень хорошо. А потому, как никто понимает, что трофей с мертвого Уоррика, да еще и магический артефакт, порадует королеву больше, чем любая весть о разбитом вражеском войске. Она лукаво улыбается, не торопясь брать подарок в свои руки, поднимается из-за стола, подходит к дочери и целует ее в щеку, прежде чем отправить с фрейлиной к другим принцессам в соседнюю комнату. Увы, дом не позволял найти по комнате для каждой из принцесс, так что они втроем ютились в спальне напротив материнской. Но теперь это, конечно, уже неважно, ведь скоро они вернутся в Лондон.

- Ты знаешь, как утолить мои печали, - она берет кольцо из рук мужа, но тотчас же отдергивает руку, роняя его на пол, - А мерзавец знал, как не допустить моей радости, когда оно окажется у меня в руках, - женщина коротко усмехается и берет перстень с пола обрезом ткани, а не руками, прежде чем, бросить его в серебряную чашу и доверху залить водой. Женщина шепчет что-то над предметами и вода начинает бурлить, активно выкипая, пока сама королева возвращается к своему королю и присаживается на край стола в непосредственной близости от Эдуарда, чтобы мгновение спустя, подарить ему поцелуй, полный нежности и страсти, как если бы она и впрямь была супругой, что отчаянно ждала возвращения мужа с битвы и теперь вновь не желала его отпускать. Отчасти, так оно и было, но лишь отчасти.

- Да, эта вещь будет мне интересна. Но едва ли интереснее, чем мой король, наш трон и будущее страны, которую мы выбрали своей в этот раз.

[icon]https://i.imgur.com/fniGaeQ.png[/icon][nick]Elizabeth Woodville[/nick][lz]<div class="lz1"><div class="lz2"><a href="http://others.rusff.me/viewtopic.php?id=47#p90">ЕЛИЗАВЕТА ВУДВИЛЛ, 34</a></div><div class="lz3">Королева Англии, супруга Эдуарда IV, мать четырех детей, самая красивая женщина на острове Британии и самая могуществення ведьма в стране.</div></div>[/lz]

Если бы можно было свернуть шею всем эти выродкам здесь и сейчас, Елизавета без сомнения бы так и сделала. Уорик, его жена, его дочери, Джордж, Ричард, Бекингем… Она бы всех их отправила в ад за все долгие дни своих лишений, своих страхов, своих тревог и своей несвободы. Дышать смрадом этого святого места с каждым днем становилось все тяжелее и невыносимее, пока они там расхаживали на свободе, жили, дышали и не даже не думали о том, какой конец для всех них подготовила Елизавета. Нет, она не ненавидела их. Женщина, которая ненавидит, всегда действует импульсивно, вздорно, непоследовательно. А королева была терпелива и выдержана, хотя это давалось ей с большим трудом. Она желала уничтожения своих врагов, как волчица желает вцепиться в глотку охотника. Это было естественное желание с разницей в том, что в этой истории волчица неизменно побеждала. Хотя, кажется, в этой стране ее скорее называли драконом. А еще ведьмой. Пусть так. Хоть тысячу раз. Каждый здесь хотел увидеть ее на костре. А это лишь подтверждало, что Елизавета все делала верно.

- Джордж налево и направо мелет своим поганым языком, что я – ведьма, Эдуард, - многозначительно тянет Елизавета, отпивая вина из кубка, - Все бы ничего, не будь это безусловно правдиво, - в мире, в котором они жили, это обвинение могло дорого стоить. Королева знала, что супруг ее сторонник подхода, согласно которому они сидели достаточно высоко, чтобы иметь возможность не отвечать на эти обвинения. Чтобы иметь возможность не отвечать ни на какие обвинения вообще, потому что в их собственных глазах они ничего не стоили. Джордж был смертным. На самом деле, единственным настоящим из братьев Йорков, даже не подозревающим, что его истинные братья уже давно мертвы. И Елизавета будет не Елизаветой, если она не добьется и его смерти тоже. Чертов ублюдок слишком много о себе мнил, не подозревая, что единственное, что удерживало его от смерти это запрет Каина Елизавете убивать его. Черт побери! Чем он был так ценен? Иногда, ведьме казалось, что Эдуард даже делает это нарочно, раздражая ее. Хотя сам он утверждал, что не может быть ни в чем уверен, пока она не родит ему сына. И вот теперь сын у них был. Елизавета намеревалась сделать все, чтобы этот ребенок стал ключом к могиле Джорджа.

- Как скажешь, мой король, - она улыбается ему, скрывая за этой улыбкой тщательно выверенную жестокость, от которой у других кровь стыла в жилах, но Эдуард был привычен. Он хорошо ее знал, во всяком случае, ту часть, которую Елизавета позволяла узнать, и наверняка догадывался, что вопрос с Джорджем для них не закрыт. Но сейчас и впрямь было немало других забот. А с этой они разберутся в день, когда вновь займут трон, и ничто больше не будет угрожать их будущему и будущему их детей. И начнется это с момента их триумфального возвращения в Лондон. Благо, что от Вестминстерского аббатства до дворца было рукой подать, меньше полудня пути. В противном случае, эта дорога стала бы для них непростой с четырьмя детьми на руках.

Просить у Елизаветы, или других девочек надеть лучшие одежды бессмысленно, потому что старшей из них, всего пять и королева отлично понимает, что наряды придется подобрать фрейлинам, потому что ни Елизавета, ни Мария, ни, тем более двухгодовалая Сесилия отродясь не одевались сами, и об этом не могло быть и речи. Но, в сущности, откуда мужчине и королю, который вечность проводил на войне, об этом знать, не так ли? Да и Елизавета собиралась подумать об этом завтра. Такие мелочи едва ли занимали ее разум теперь, когда сердце билось чаще от предвкушения возвращения в Лондон с наследником на руках. В этом младенце заключалось все их будущее, кто бы мог подумать, что смертный ребенок может значить так много? Но после трех дочерей это перестало быть вопросом.

- Я осмотрю в Лондоне, это может иметь дурные долгосрочные последствия, - отвечает Елизавета, бросив взгляд на раны на руке Эдуарда. Чертов Уорик даже сдохнуть не мог так, чтобы не доставить уважаемым людям сложностей. Но здесь осматривать было бессмысленно, потому что у ведьмы было слишком мало ресурсов в этой богадельне, чтобы суметь снять проклятие, даже если она вдруг его обнаружит. Так что, не теряя времени даром, вместо этого Елизавета ответила на поцелуй мужа, ощущая, как от его близости сердце в груди начинает биться быстрее. О, в такие моменты она все чаще задумывалась о том, кем же они друг другу были, если ничья более близость не вызывало в ведьме такого результата. Кажется, она любила этого мужчину. Кажется, так же сильно, как ненавидела. И еще кажется, что это было полностью и всецело взаимно. Ведь они делили вместе вечность, знакомы не первый век и все то, что случалось между ними, хотелось либо продлить на столетия, либо забыть и никогда больше к этому не возвращаться.

Она отвечает на поцелуй короля, обняв его за шею, а затем коротко кивает, соглашаясь с тем, что подобным сценам не место в трапезной, куда могли зайти хоть фрейлины, хоть дети, чересчур непоседливые, чтобы с ними могли в совершенстве справляться няньки. Елизавета тянет мужа в сторону своей спальни, далекой от той, что была у них во дворце, но зато здесь безупречно работал хорошо смазанный засов. В иное время это утешало ведьму не слишком сильно, но теперь, когда ей нужно, чтобы их не могли побеспокоить, это приходится, как нельзя кстати.

- Не такого уж и долгого, если только ты не намерен показать сына всему Лондону и предместьям, - это было бы, конечно, как нельзя кстати, учитывая политическую обстановку, но не слишком полезно для младенца и траты времени, которого у Эдуарда и без того было очень мало. Ему предстояло сражение с Анжуйской, а эта французская тварь была сильна и могущественная с ее армией и это маленькой мерзавкой, Анной Уорик, ставшей женой Эдуарда Вестминстерского. Да, это был опасный союз. Пожалуй, опаснее было бы только если бы Уорик все еще был жив. Но он не был. Какая жалость.

- Возвращение в Лондон меня обрадует. Куда больше, чем половину твоих советников из Дневного Дозора, не так ли? – голос ее – заливистая трель самый диковинных птиц, но смысл этих слов острее заточенного клинка. Елизавета поворачивается к мужу спиной и убирает волнистую копну золотистых волос, ниспадающих с плеч до самых ягодиц, молчаливо прося его помочь ей с корсетом.
[icon]https://i.imgur.com/fniGaeQ.png[/icon][nick]Elizabeth Woodville[/nick][lz]<div class="lz1"><div class="lz2"><a href="http://others.rusff.me/viewtopic.php?id=47#p90">ЕЛИЗАВЕТА ВУДВИЛЛ, 34</a></div><div class="lz3">Королева Англии, супруга Эдуарда IV, мать четырех детей, самая красивая женщина на острове Британии и самая могуществення ведьма в стране.</div></div>[/lz]